Вопреки року (СИ)

Что-то настойчиво тормошило, будило, возвращало к реальности из спасительного небытия. Звало и приказывало открыть глаза, умоляло вернуться. Порой нечто становилось грозным, пугающим, но не разрушительным. Странно… На этот раз это не были злые чары Врага, что порой продолжали мучить пленника и здесь, на скале. Майтимо был уверен, что знал, что это, помнил… когда-то давно, очень давно. Свет! — Воспоминание ярчайшей вспышкой пронзило его всего насквозь, навылет. Свет и песня! Аман. Дом. Финьо.

Собрав все силы и волю, Нельяфинвэ закрыл глаза, растворяясь в мелодии и запел.

Пересохшее горло сипело, сорванные связки почти не могли издавать нужные звуки, но фэа не желала молчать. Ее пламень, ее огонь придавали сил, на короткий миг позволив измученному хроа присоединиться к голосу друга.

В первый миг Финдекано не поверил услышанному и замер, замолчав. Песня продолжалась. Она доносилась откуда-то сверху. Неужели… Он завертел головой, ища.

— Нееет! — полный отчаяния то ли крик, то ли стон невольно вырвался наружу. — Нельо! Я иду.

Он бросился к возвышающейся громаде, надеясь взобраться и освободить друга. Финдекано цеплялся за мельчайшие уступы, всаживал свой нож в едва различивые трещины, ранил ладони и пальцы, не замечая боли. Ему даже удалось взобраться на достаточно приличную высоту, когда крошечный камешек, что немного выступал из стены, повинуясь злой воли своего господина, отделился от основного массива и упал вниз. Стоящая на нем нога нолдо соскользнула и тот, на мгновение повиснув на пальцах, сорвал ногти и полетел следом.

Удар о землю был сильным. Воздух со свистом вылетел из легких и оставил лежать нолофинвиона неподвижно. На небольшой осколок брызнуло алым, а налетевший ветер принялся трепать косы Финдекано.

Майтимо, увидевший падение друга, закричал так, как не слышали еще застенки Ангамандо. Его фэа рвалась прочь из хроа — это он, он убил друга, только его вина в этом! Пора уже услышать зов Намо… Кровь вскипела, пробежав по телу огненной волной, каждым ударом пульса выплевывая слова Клятвы.

Финдекано пошевелился и застонал, после чего попытался сесть. Со второй попытки удалось. Мир кружился, а все тело болело, но другу было во много раз хуже, а, значит, встать!

Покачиваясь, он вернулся к стене. Тогда ему казалось, что он был почти у цели. Теперь же видел, что не преодолел и трети пути.

— Финьо, — донеслось откуда-то сверху. — Уходи! Уходи немедленно!

Голос оборвался. Майтимо собирался с силами.

— Скоро… твари… обход… уходи!

— Нет, Нельо! Я спасу тебя. Держись.

Время шло. Анар опускался все ниже и ниже, а Финдекано так и не смог подняться выше площадки, на которой остались его лук, стрелы и арфа. Отчанье было совсем близко, оно уже сжимало своей безобразной лапой храброе сердце старшего сына Нолофинвэ.

— Пристрели. И уходи, — вновь ветер донес голос друга.

— Что? — неверяще переспросил Финдекано. — И не думай! Я смогу, найду способ.

— Уходи! Скоро… придут. Оборви… муки…

Слезы застилали глаза, а руки непривычно дрожали.

«Неужели Нельо прав? Должен же быть выход, должен», — размышления нолофинвиона прервал низкий гул, идущий со стороны врат Ангамандо.

«Кажется, выхода действительно нет».

Руки больше не дрожали, а вмиг заледеневшие пальцы оттянули тетиву.

«Прости, друг и брат», — шепот слился с сухим щелчком тетивы.

Осанвэ застало ее в гостиной.

«Он приехал!» — коротко сообщил Тар, и Лехтэ вскочила, не глядя кинула свиток с песнями на диван.

Ждать пришлось Нгилиона не так уж долго. Едва дедушка Нольвэ помог ей осознать выбор, брат послал осанвэ приятелю, честно предупредив, что приглашает не ради праздной прогулки, но для серьезного разговора, чтоб помочь сестре. Телеро имел все возможности отказаться, и его никто бы, конечно, не осудил, но он сказал: «Да, ждите». Решение свое тот сообщил не сразу, но Тар и не уточнял, как долго он ожидал ответа — просто сообщил результат. Впрочем, к легкой беседе Лехтэ и не готовилась.

Притворив дверь, она пробежала через цветущий сад и выскочила на улицу. В ранний час было довольно пустынно. Впрочем, в Тирионе теперь и днем можно было пройти весь путь от въезда до дворца и никого не встретить.

Она бежала, размышляя, что будет делать, если телеро не согласится. Конечно, Тар прав, и переход через Льды полностью исключен. Тогда что же? Строить корабль самой? Но сколько на это уйдет лет? Ведь, хотя мастера среди нолдор еще остались, конструировать суда никто не пытался.

«Значит, надо уговорить телеро, — в который раз сказала она сама себе. — Ждать сто или двести лет я, само собой, не могу. Уж проще пешком через Льды».

Но, ведь если он был бы настроен против, то не согласился бы приехать? С этой ободряющей мыслью она и вбежала в сад брата. Поднявшись на крыльцо, толкнула дверь и прошла внутрь.

— Alasse, Тэльмиэль, — поприветствовал Нгилион, поднимаясь на ноги.

Вид у весельчака-телеро был непривычно серьезный. Никогда прежде она его таким не видела. А он обернулся к Тарменэлю и сказал немного ехидно, приподняв брови: