Вопрос о технике в Китае. Эссе о космотехнике

В середине XIX века две Опиумные войны разрушили уверенность цивилизации в себе и бросили ее в водоворот смятения и сомнений. После Опиумных войн (1839–1842, 1856–1860) Китай признал, что невозможно выиграть ни одну войну без развития «западных» технологий. Серьезные поражения, которые потерпела страна, привели к Движению самоусиления (自強運動, 1861–1895), значительно модернизировавшему вооруженные силы, индустриализировавшему производство и реформировавшему систему образования. Два лозунга этого движения отражают дух времени. Первый – «учиться у Запада, чтобы преодолеть Запад [師夷長技以制夷]»; второй свидетельствует в большей степени о культурном и националистическом духе: «китайское обучение для фундаментальных принципов и западное обучение для практического применения [中學為體, 西學為用]». Ли Саньху указал, что в противостоянии между китайской и западной культурами произошла серия «переводов», в которых Дао и Ци постепенно отождествлялись соответственно с западной (социальной, политической и научной) теорией и технологией[307]. Ли заявил, что если со времен династии Хань Дао понималось как то, что предшествует Ци, то начиная с более поздних династий Мин и Цин этот порядок был перевернут, и Ци рассматривалось как то, что предшествует Дао[308].

Первый перевод состоит в замене Ци западной технологией и использовании ее для реализации китайского Дао. В ходе движения за реформы, последовавшего за Опиумными войнами, Вэй Юань, интеллектуал, который предложил лозунг «учиться у Запада, чтобы преодолеть Запад», отождествил западную технологию с Ци, надеясь интегрировать ее в традиционное изучение классики. Вэй яростно критиковал неоконфуцианцев за то, что те занимаются метафизическими спекуляциями, а не используют Дао должным образом для решения социальных и политических проблем. Он стремился извлечь из китайской философии некоторые принципы, которые, по его мнению, могли бы поспособствовать реформированию китайской культуры изнутри, и, соответственно, толковал шесть классических текстов как книги по управлению[309]. Таким образом, он, сам того не сознавая, обратил холистическое видение Дао и Ци в своего рода картезианский дуализм. В сравнении с Чжан Сюэчэном, оказавшим на него влияние, Вэй Юань расширяет концепт Ци от исторических сочинений до артефактов и занимает гораздо более радикальную материалистическую позицию. Если движение Гувэнь было попыткой переутвердить Дао посредством письма, оно тем не менее всё еще исходило из того, что можно отыскать единство Дао и Ци. Распространяя концепт Ци на западные технологии, Вэй Юань окончательно порывает с моральной космологией: Ци становится всего лишь вещью, контролируемой и управляемой Дао. Дао – это разум, а Ци – его инструмент. В этой концепции Ци становится чистым орудием. Янь Фу (嚴復, 1894–1921), переводчик Томаса Хаксли и Чарльза Дарвина, высмеял это «совмещение» китайского Дао с западным Ци:

Тело и его использование пребывают в единстве. Тело коровы используется для перевозки грузов, тело лошади – для путешествий. Я никогда не слышал, чтобы тело коровы можно было использовать как тело лошади. Разница между Востоком и Западом подобна той, что есть между двумя разными лицами [faces]; нельзя игнорировать это, утверждая, что они похожи. Поэтому китайская мысль используется одним образом, а западная – другим; их нельзя совмещать, и, объединив их, мы погубим обе. Тот, кто хочет совместить их в нечто единое, при этом разделив на части – тело и орудие, – уже совершает логическую ошибку; как можно ожидать, что это сработает?[310]