Вор

Я пошел дальше. Скользящие по стене пальцы снова и снова натыкались на куски обсидиана. Зажег спичку – оказалось, я попал на перекресток. Так всю ночь я и бродил по коридорам – по целому лабиринту, выдолбленному в каменном утесе. Бродил, пока не заблудился.

В один прекрасный момент я с удивлением обнаружил перед собой ту самую дверь, через которую попал сюда. Я никак не ожидал увидеть ее в конце коридора, поэтому остановился и задумался. Попытался мысленно составить карту тех мест, по которым блуждал в темноте. Дело это сложное, но у меня богатый опыт. Я был уверен, что никак не мог вернуться к той же самой двери. Зажег еще одну спичку, поискал скважину, вскрыл замок инструментами. Открыл дверь, ощупал с другой стороны – отверстия не было. Дверь была как две капли воды похожа на ту, через которую я вошел. Даже неровный камень на стенах казался таким же. Получается, это другой конец той самой западни. Чиркнул еще одной спичкой – осталось всего семь – и увидел на полу свой лапчатый лом, а рядом с ним опрокинутую набок латунную лампу.

Ну конечно, подумал я. Вот сейчас я шагну через порог забрать ломик и лампу, дверь за мной захлопнется, и я останусь тут навсегда. Ну уж нет. Но лампа мне была очень нужна, поэтому я ногой придержал открытую дверь – она была тяжелая и царапала кожу, – снял через голову тунику и очень плотно подпихнул ее под дверь. Потом снял нижнюю рубаху и, скомкав, на всякий случай заклинил дверь у косяка. Полуголый и дрожащий, я юркнул в западню, схватил свои пожитки (башмака не было) и выскочил. Уф. Целый и невредимый.

Из лампы вылилась часть масла, но осталось еще довольно много. Я зажег ее и пошел по коридорам, которые до этого знал лишь на ощупь. Лабиринт оказался невелик, заблудиться в нем сложно. Мне вспомнился храм богини ручья, возле которого мы остановились в горах. Тот храм был небольшой, посвящался мелкому божеству, а этот лабиринт превышал его размерами совсем ненамного – всего лишь раза в два или в три. И на храм он мало похож, по крайней мере, я таких не видывал. В нем не было ни наоса, ни, конечно, пронаоса, ни статуй богов или их молельщиков. И самое важное, не было опистодома, сокровищницы, где хранятся самые ценные подношения. Лишь путаница коридоров, вырубленных в каменной скале.

Я бы решил, что волшебник где-то ошибся, если бы не одна деталь. В самой глубине лабиринта, дальше всего от входных дверей, обнаружился коридор пошире, отделанный тщательнее остальных. Пол в нем был скошенный, и одна сторона представляла собой самую низкую точку лабиринта. Вода там стояла на несколько дюймов, и над поверхностью отчетливо выступали кости. Они копились тут много лет. Когда Арактус отступил, эти кости так и остались непотревоженными.

Вперемешку лежали черепа, истончившиеся как яичная скорлупа, кости подлиннее вроде бедренных и мелкие изогнутые ребра, торчавшие концами из темной воды. Интересно, как долго растворяется кость? Лет пятьдесят? Сто? Давно ли покоятся здесь эти останки и сколько их уже исчезло без следа? Я пошарил пальцами в воде и вздрогнул от холода. Как могло случиться, что столько смельчаков приходили сюда на поиски и нигде не сохранилось никаких сведений о них? Почему Дар Гамиатеса до сих пор остается утерянным, если так много народу знает, что его надо искать именно здесь? Свет моей лампы отражался в воде, то пряча одни кости, то выхватывая из темноты другие. Вот косточки помельче складываются в очертания руки. Я отступил на шаг и оставил водную гладь во тьме. Пошел обратно по коридорам, высматривая, не открывается ли где-нибудь не замеченный раньше боковой ход.

Нет, никаких пропущенных отверстий я не обнаружил, зато при свете понял, как много здесь гефестийского стекла. Наискосок тянулись целые жилы дюйма по три в толщину и двенадцати футов в длину. Лежали куски по два, а то и по три фута в поперечнике. Они были совершенно черные и в то же время переливались разными цветами, отражая лучи лампы. Эти прожилки так походили на окна в каменной стене, что я даже приложил руку к куску такого стекла, отсекая блики, и попытался что-нибудь разглядеть.

В самом длинном коридоре, не считая того, что с водой и костями, нашелся громадный кусок обсидиана, пронизывающий каменную породу. Он начинался чуть выше пола и выпуклой трапецией подымался выше моей головы. Я провел по нему рукой и представил себе, сколько подвесок, сережек, брошей, наконечников для копий можно из него сделать.

Я долго стоял перед этой обсидиановой глыбой, и вдруг нахлынула паника. Стены надвинулись, из них стала просачиваться вода. Огонек в лампе затрепетал, и я вспомнил о времени. Поль сказал, тут масла на шесть часов… Но я долго блуждал при свете спичек… Но часть масла вылилась, когда я уронил лампу… Сколько времени у меня осталось? Сколько масла? Я покачал лампу из стороны в сторону, и ноги сами собой понесли меня к двери из лабиринта. Я взял себя в руки и свернул к настоящему выходу. Невнимательный или перепуганный вор легко перепутает двери и поймет свою ошибку, лишь когда окажется в западне, но меня не проведешь.