Вор

– Я не сгорю, – ответила река. – Я – вода.

– Даже вода страдает от великого пожара, – возразил Гамиатес, вспомнив, как пылало все вокруг, когда Земля и Небо сердились друг на друга.

– Где сейчас пожар?

– Внизу, на равнинах.

– Выше моего течения или ниже?

– Ниже.

– Тогда мне не о чем беспокоиться, – ответила река.

– Но Эвгенидесу будет плохо.

– Эвгенидес – враг моего отца, – сказала река, и Гамиатес понял, что река не придет к нему на помощь, поэтому он остался стоять в молчании и смотрел, как пылает мир, как умер Лиопидус, как горит Эвгенидес, но не умирает.

– Смотри, – сказал Гамиатес, – Эвгенидес несет громовые стрелы твоего отца.

– Они больше не принадлежат моему отцу, – сказала угрюмая река. – Пусть Гефестия сама их отбирает.

– Если их заберешь ты, то сможешь отдать их своему отцу, а не Гефестии, – заметил Гамиатес.

– А, – сказала река и через мгновение попросила: – Скажи мне, где изменить курс, чтобы забрать громовые стрелы.

И Гамиатес сказал:

– Если сейчас ты оставишь свой прежний курс и потечешь со всей силой, то пересечешь равнину и настигнешь Эвгенидеса.

Река сделала, как велел Гамиатес, и потекла через равнину. Она рассекла самое сердце пожара и погасила его, а когда настигла Эвгенидеса, сила потока почти иссякла. Река захлестнула полубога вместе с громовыми стрелами, потому что он не выпускал их из рук, и в своем новом течении вынесла его к большой реке Сеперкии, дочери Земли.

И сказала Сеперкия малой реке:

– Ты устала. Отдай мне громовые стрелы, и я верну их своей сестре.

Пока малая река и Сеперкия боролись за обладание громовыми стрелами, Гамиатес пошел в храм Великой богини Гефестии и стал ждать ее возвращения. А Эвгенидес, забытый обеими реками, подплыл к берегу и вышел из воды, обгоревший дочерна. Вот почему у Эвгенидеса, единственного среди богов, кожа темная, как у нимбийцев, живущих на дальнем берегу Срединного моря.

* * *

Это была не самая любимая моя легенда, и мне не хотелось ее вспоминать сейчас, когда предстояла сложная работа.

– А знаете ли вы, – спросил я волшебника, – что, когда человека считают очень умным, говорят, что у него хватит ловкости украсть Дар Гамиатеса?

Волшебник вскинул голову:

– Нет, не знал. Так говорят только в народе твоей матери?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Зато знаю, что происходит, если попытаешься и тебя поймают.

– Этого я тоже не знаю. – Волшебник был потрясен пробелом в своих знаниях. А что мне это известно – его совсем не удивило. Наверное, все воры хорошо разбираются в преступлениях и наказаниях.

– Тебя бросят.

– Наверное, это и случилось с твоей матерью. Может, потому она и покинула Эддис. – Он поддразнивал меня, изо всех сил стараясь поднять мне настроение. Либо справился со своим гневом, либо просто делает вид.

– Нет, бросят – не значит выгонят. – Я описал рукой широкую дугу. – Бросят в пропасть с самой высокой горы.

– Ох, – только и молвил он.

Мы опять замолчали. И через четверть часа услышали звук, которого ждал волшебник. В плеске реки прорезались новые нотки. Волшебник поднялся на ноги и всмотрелся во тьму. Я тоже. В считанные мгновения река исчезла. Поток остановился, несколько раз вяло плеснул через пороги и снова затих. Словно где-то в верховьях боги повернули гигантский водопроводный кран. У нас в ушах, привыкших к журчанию воды, гулко колотилась тишина полного безводья.

Я долго стоял разинув рот и наконец понял, в чем дело. Наверное, где-то вверху есть огромное водохранилище и вода, питающая Арактус, вытекает через шлюз в дамбе. В конце лета, когда воды становится мало, шлюз закрывают, и река иссякает. Я в удивлении покачал головой.

В отвесной скале, с которой только что низвергался водопад, обнаружился скрытый дверной проем. Притолокой служила сама скала, по бокам в нее были врезаны две гранитные колонны. Между колоннами виднелась дверь, прорезанная длинными щелями, пошире у середины, более узкими с концов. Из этих щелей все еще вытекала речная вода. Она падала в круглый водоем, открывшийся в речном дне.

* * *

– Я хотел попасть сюда хотя бы на день раньше, чтобы дать тебе отдохнуть, – сказал волшебник. – Река снова потечет перед рассветом. До тех пор тебе надо выбраться, потому что, думаю, храм наполнится очень быстро. Полагаю, тебе пригодится вот это. – Он протянул мне инструменты моего ремесла, завернутые в мягкую кожу.

Я их узнал.

– Это же мои!

– Да, те самые, которые отобрали у тебя при аресте. Я не вор и не знаю другого способа снарядить тебя как следует.

Сердце заколотилось так, как не билось со дня визита к королю.

– Вы уже тогда знали? – спросил я.

– Да, человек, перед которым ты хвастался в трактире, был не простым информатором, а моим агентом.

От таких поворотов в своей истории я неслышно присвистнул.

– Мне нужен свет, – сказал я.

– У Поля есть лампа.

Я оглянулся. Сзади стоял Поль. Он протянул мне лампу:

– Здесь масла на шесть часов.

– А лапчатый лом у вас есть? – спросил я.