Вор

– Ген, ты весь промок. – Волшебник неправильно истолковал мою дрожь. – Иди переоденься в сухое и поешь. Потом, если у тебя хватит сил, я бы хотел проделать хотя бы половину пути через пустошь. Остальная наша еда осталась у Амбиадеса.

* * *

Я доел последнее сушеное мясо. Хлеб давно кончился. Софос зачерпнул мне чашкой воды из реки и оставил постоять, пока осядет ил. Я опять потерял завязку для волос и попросил у Поля какую-нибудь веревочку. Он предложил два кожаных шнурка, один подлиннее, другой покороче. Я подвязал косичку длинным шнурком, а короткий припрятал на всякий случай. Мы тронулись в путь через пустошь. Дар Гамиатеса висел у волшебника на шее. Мне довелось подержать камень в руках всего несколько часов.

В середине дня, когда солнце стало припекать, мы забились в тень наклонной скалы и вздремнули. К закату добрались до края оливковых рощ, и до лагеря, где ждал Амбиадес, оставалось больше мили. Мы двинулись на юг. Небо было еще светлым, но в рощах уже стемнело. Сквозь тьму пробился огонек Амбиадесова костра.

Волшебник покачал головой:

– Пожарный дозор примчится к нему аж за пятьдесят миль.

Он послал Поля вперед потушить костер или хотя бы сбавить пламя, поэтому, когда на поляне появились мы с волшебником и Софосом, Амбиадес уже оправился от удара – он не ожидал увидеть нас живыми.

– Я думал, вы давно погибли, – промямлил он. Мы заподозрили, что он разжигает костер так ярко, потому что боится наших призраков, бродящих по пустоши, но он наотрез отверг эту мысль. Пока нас не было, он прикончил почти все запасы провизии, но волшебник не стал читать ему нотаций, и мы легли спать. Я ни разу не проснулся и не знаю, сторожили ли меня. Открыл глаза лишь на рассвете и увидел, как Амбиадес ходит по лагерю, наводя порядок. На завтрак не осталось ничего.

Волшебник предложил идти вдоль края Оливкового моря до ближайшего города, там раздобыть еды для нас и корма для лошадей.

– Домой пойдем более прямым путем. Теперь Дар у нас, и чем быстрее доберемся, тем лучше, – сказал он.

Перспектива свежей еды порадовала не только меня, но и, кажется, лошадей. На высохших пастбищах подкормиться было нечем. Мы собрали вещи, углубились в рощу и наткнулись на заросшую дорогу, уходившую к далекой Сеперкии. Она вывела нас к широкому мелководному ручью. Едва лошади ступили в воду, как из-за сухих дубов, увитых ежевикой, выскочил отряд всадников. Я успел разглядеть у них в руках мечи и не стал мешкать.

Мы с волшебником ехали впереди, чуть ли не колено к колену. Дернув за поводья, я повернул лошадь в сторону, и она чуть не врезалась в соседнюю. На короткий миг я столкнулся плечами с волшебником, потом поднял лошадь на дыбы, развернул и, пришпорив, направил к деревьям у берега. Увидев над головой ветку, схватил ее, подтянулся и влез на дерево.

Забравшись повыше, где до меня было не дотянуться, я посмотрел вниз. Поль и волшебник обнажили мечи, и один из нападавших уже рухнул в воду. Волшебник, оказывается, владел мечом не хуже Поля. Вдвоем они легко справлялись с тремя оставшимися противниками. Софос повернулся к схватке спиной и, согнувшись в три погибели, пытался вытащить меч из седельного вьюка. Амбиадес занялся тем же самым, но у него хоть хватило ума сначала выехать на берег, подальше от поля боя. Софос, глядя не в ту сторону, даже не догадывался об опасности.

Я окликнул его, но сквозь крики он меня не услышал. Уже потом мне припомнилось, что громче всех кричали волшебник и Поль – требовали, чтобы Софос оставил меч в покое и скорей спрятался. Один из нападавших схватился с Полем, еще двое наседали на волшебника, а Софос до сих пор не заметил грозящую опасность. У него никак не получалось высвободить портупею, застрявшую в пряжке седельного вьюка.

Чертыхнувшись, я встал на ноги и пошел вдоль ветки. Лег животом на главный сук, придерживаясь за соседние ветви, и сквозь колючую листву опустил руку к Софосу. Сумел дотянуться лишь до волос, крепко ухватился и выдернул его из седла. В тот же миг один из всадников прорвался между волшебником и Полем.

Софос свалился с лошади лицом вниз, чуть не утянув меня за собой. Плюхнулся в грязь, и лошадь загородила его от битвы. Если бы он остался так лежать, ему бы ничего не грозило, но нет – он встал-таки на ноги и взял в руки меч, а проклятая лошадь отошла в сторону. Он так и остался стоять с разинутым ртом, глядя на поднятый меч в руке противника.

Я зажмурился, но, похоже, в последний миг он все же уклонился и отразил удар, нацеленный в голову. Возвращался он в оборонительную стойку очень медленно, и не знаю, что еще он сумел бы сделать в таком неустойчивом положении, но больше ничего и не потребовалось. Когда я открыл глаза, Поль уже вонзил меч чуть ли не по рукоять в грудь нападавшего. Тот захрипел, на миг повис на клинке и соскользнул в воду. У дальнего берега послышался еще один всплеск – это волшебник разделался со своим противником. Я уселся на ветке и подвинулся к стволу.