Вор

– Пошёл! Хэй, хэй! – Шор ткнул животное пятками, и горбач помчался вперёд. Лика сидела задом наперёд и смотрела, как уменьшается город. Айнэ выбегали из ворот, стреляли, но было уже слишком далеко.

– Они гонятся за нами? – крикнул Шор.

– Нет!

Шор натянул поводья и пересадил Лику на второго горбача.

– Ты не ранена?

– Всё хорошо, – отмахнулась Лика. Её больше волновал другой вопрос.

– Получилось?

«Я не знаю», – хотела ответить Лика. Она не слышала взрыва, когда убегала, не слышала грохота или рёва чудовища. Она слишком долго тянула? Взрывчатка взорвалась раньше, чем упала на дно? Не взорвалась вообще?

Ответом стала мелкая дрожь, сотрясшая землю. Горбачи остановились. Под их лапами мелко подрагивали камушки. Песок пошёл волнами.

Лика сжала поводья до боли. Шор потянулся к ней и взял за руку. Они смотрели на тёмный диск, которым казался отсюда эль-Тун, и ждали.

Дрожь усиливалась. Вдруг далёкие жёлтые скалы с треском начали опускаться, взрыхляя дюны и ломая камни. Они шевелились, как зубы во рту у пиявки.

– Тысяча проклятых небес!

– Грязевые хляби! Это его клыки! Все эти скалы!

Трещины побежали по земле, где-то от давления поднялись пласты соли, а где-то образовались гигантские провалы. Острые зубы клонились к городу в предсмертной судороге великого тёмного дара в последние мгновения его существования.

И в небо выстрелил гигантский столб воды! Лика смотрела, как он поднимался, задирала голову всё выше, пока не заныла шея. Поток касался облаков, которые сам же и создал: вода испарялась на жаре и превращалась в пар. Струи обрушивались на землю водопадом, ломая стены города, омывая его израненное тело, стирая всю боль и кровь, уничтожая всё на своём пути. Вода заполнила эль-Тун до краёв и ринулась за его пределы, насытив измученную землю.

Степь содрогнулась. Лика едва не выпала из седла от толчка. Показалось, что почва поднялась и опустилась, будто древнее божество сделало последний вздох.

И испустило дух.

Дрожь прекратилась. Зубы разжались. Поток воды выпустил пузырь воздуха и продолжил бить в небо.

Первая волна лизнула лапы горбачей, заставив их брезгливо переступить на месте, и отхлынула. Но вряд ли надолго.

– Едем, Шор, теперь всё правильно, – сказала Лика, чуть улыбнувшись.

Небо над пустыней снова выглядело целым.

Интерлюдия. Эльра

Главным островом Расколотого континента была Эльра, что в переводе означало «женское сердце».

Остров находился под властью могущественного и влиятельного рода Ра́. По традиции всем девочкам здесь давали имена с таким окончанием. Быть может, если привередливая Хасандра так и не выйдет замуж и не оставит наследниц, то власть перейдёт к принцессе другого рода, и тогда все жители станут носителями имён ушедшей эпохи.

Дора терпеть не могла эту традицию. Все разговоры складывались в бесконечный стих. «Вчера Сандра рассказала, как Кара со своей дочерью Марой была в гостях у Хары и Тары». Ещё до замужества Дора придумала десятки имён, которые бы ласкали слух. Она представляла, как будет звать детей и при этом не придётся постоянно рычать, как бродячая собака. Когда же Дору сосватали человеку с именем Матар Пейран, с ней случилась истерика. Но резкое отторжение к иностранцу сменилось внезапной и, что удивительно, взаимной привязанностью. Его невозможно было вывести из себя, нападки и вспышки гнева он переносил стойко, как скала, на которую обрушивались волны. В конце концов Дора успокоилась, расслабилась, окунувшись в беззаботное семейное счастье с сильным и надёжным человеком.

А потом у них родилась дочь, которую муж предложил назвать именем Рара, в честь бабушки.

Быть может, если бы тогда Дора согласилась, их жизни сложились бы по-другому; или если бы не позволила тогда Матару дать шкатулку Лике, то никто бы не узнал о способностях девочки. Или надо было отказать Стефану и уплыть за Шёлковое море. Или быть внимательнее и не отпускать руку Лики в тот злосчастный вечер. Не вмешиваться в равный суд. Может, богиня разгневалась, когда Дора променяла свой дар на встречу в храме? Или она сказала не те слова на суде? И что стоило обернуться, всего лишь посмотреть дочери в глаза перед тем, как выйти из храма. Может быть, Дора успела бы ухватить последний взгляд Лики, прежде чем ту забрала богиня.

Дора заставляла себя думать, что это Двуликая пришла за бесценной. Будто она приняла Лику в объятья и увела из этого жестокого и лживого мира. Но порой, особенно по ночам, Дору охватывал животный, душащий ужас от мыслей, что Лику забрали палачи принца, работорговцы или отрицатели. Дора крепилась сколько могла, глядя на то, как муж бросает все силы и средства на поиски, а потом сила воли подвела её. Стоя перед зеркалом и глядя на клоки волос и исцарапанное ногтями лицо, Дора поняла, что она либо смирится с потерей, либо сойдёт с ума. Матар не давал сделать первого, а терять рассудок Дора не хотела. Поэтому она собрала вещи и уехала на Эльру, к матери.