Вор

Чистейшая прохладная вода хлестала из разбитого камня, как кровь из раны. Айнэ разрешали копателям пить сколько угодно, но Шору казалось, что всей воды в мире не хватит, чтобы утолить его жажду. Он глотал воду надрывно, до боли в горле, до тошноты, но сухость во рту не исчезала, а неистовая жажда нарастала. Шор пытался убедить себя, что всё в порядке. Что его тело не умирает и организму достаточно влаги, а все симптомы – это просто зависимость от воды из храма. И от тяги можно избавиться, нужно только время. Но как раз времени у Шора и не было: клетки с обречёнными на съедение пленниками пустели. Скоро айнэ понадобятся новые жертвы, и Лика будет в числе первых, кого они выберут.

Каждый день работников отводили к шахте. Шор таскал камни и изучал лабиринты ходов, он укреплял потолок балками и при этом следил за дикарями. Вслушиваясь в их разговоры, Шор запоминал имена и лица, пытался понять замысел, но айнэ попусту не болтали. Взрывчатку, само собой, пленникам не давали. Когда требовалось пробить ход дальше, айнэ сами укладывали жёлтые бруски и поджигали. После взрыва пленники вычерпывали воду. Шор заметил, что часть жидкости просачивалась через пол. То ли серые камни вокруг впитывали её, то ли под ходом были пустоты. Второе казалось более вероятным: из-за обилия влаги тут даже росли растения. Зелёная плёнка мха облепляла стены, в углах пробивались мелкие кусты с чёрными ягодами.

Один из камней-губок айнэ пометили красным крестом. Обхватить такой не удалось бы и трём взрослым мужчинам. Насколько Шор понял, на этом булыжнике держались своды. Если случайно убить его, то всю работу придётся начинать сначала.

«Сколько же в нём воды?»

– Работать!

Кнут щёлкнул над головой Шора. Он пригнулся и стал без разбору собирать осколки породы. Женщина с красным лицом – Зуен – довольно кивнула.

– Мои люди хотят ту молоденькую девчонку, – задумчиво произнесла Зуен. – Но она такая уродливая, неровная. Думаю, сначала надо сделать её симметричной – отрезать вторую руку. Что скажешь?

Шор замешкался всего на мгновение, ошарашенный её словами, но Зуен это заметила.

– Ты понимаешь наш язык? – спросила она на своём диалекте. Шор заставил себя не замирать и работать дальше. Он набрал груду камней и пошёл к выходу из шахты.

Зуен внезапно остановила Шора, стукнув сложенным кнутом по рукам.

– Понимаешь. По глазам вижу, – посмотрела она чересчур пристально.

Шор потупил взгляд.

«Надо бояться, напуганный пленник не кажется опасным».

– У́ тебя сильная жажда, значит, ты пробыл в эль-Туне долго. Но ты выглядишь иначе. Я видела тех, кого город убивал за год. Я пила и сжирала их. А ты слишком живой для того места, – Зуен потрогала мышцы на спине Шора. – Пленники болтали о том, что кто-то из нашего племени охотился в эль-Туне. Это был ты? Кто ты? Подручный отрицателей? Или такой же потомок Южной империи, как и мы?

«Не смотреть на неё, не смотреть». – Шор уставился в одну точку. Он ожидал, что Зуен ещё что-нибудь расскажет. Но она убрала кнут и подтолкнула Шора к выходу.

Лика каждый вечер ждала возвращения Шора. Он велел вести себя тихо, не привлекать внимания и наблюдать как за айнэ, так и за другими пленниками. Люди страдали от нехватки воды из источника и в любой момент могли устроить бунт. Шор был рассудительным, хотя за его планами скрывалась настоящая паника. Лика чувствовала её, даже когда они с Шором спали. Сквозь сон парень постоянно проверял, на месте ли Лика, и тут же просыпался, если не доставал до неё рукой.

А Лика почти не спала. Было страшно закрывать глаза. Шорохи, шаги, стоны, хруст костей и стальной лязг выдёргивали её из сна. Когда какой-нибудь пленник в их клетке шевелился, Лика замирала от страха. Она не различала их лиц, люди не говорили с ней. Им было не до того: многие прожили в эль-Туне десятки лет. Пленники страдали от жажды, а от воды их рвало. В клетках стоял невыносимый запах пота, нечистот и крови. Вонь доводила до изнеможения, а ожидание сводило с ума. Когда у людей сдавали нервы, они начинали безудержно смеяться или выть до потери голоса. А то и кидались на других. И тогда айнэ душили взбесившихся. Поскольку кровь безумцев дикари не пили, видимо, им было важно её не пролить. Что они делали с телами, Лика не знала. Когда кого-то убивали, она будто бы глохла и слепла, проваливалась в безопасное место в душе и выходила, когда всё стихало. Но когда из клетки забирали покалеченного, Лика не могла оторвать взгляд.