Ворчание ездового пса-2

Десятимиллионной Москве транспортные проблемы Севера видятся только в свете бабла, которое при решении этих проблем можно попилить. По одному Садовому кольцу в день перемещается вдесятеро больше народу, чем за год по всему этому нищему Северу.

Авиация москвичу нужна только для полета на южные моря, и ему глубоко фиолетово, чья иномарка его туда доставит, – лишь бы понадежнее была. А Якутия… это так далеко, что даже Турция кажется где‑то под боком, чуть ли не в Московской области.

А ведь могущество России прирастает Сибирью. Вернее, капитал москвичей прирастает продажей богатств, награбленных в Сибири.

Вечером смотрел по Ютубу ролики о Твин Оттере и других небольших самолетах. Таки хорошая машинка этот канадец: летает и на лыжах, и на поплавках, имеет колеса и для бетона, и для тундры. Впечатляют его взлетно–посадочные характеристики: пожалуй, получше, чем у Ан-2. И работает на керосине.

Ну, и ярким контрастом этому самолету выглядела амфибия Бе-101 Таганрогского завода, эдакий маленький «Буран» в плане, с двумя поршневыми двигателями в хвостовой части. Она лихо зарулила с берега в воду… и чуть не утонула. Крыло лежит на воде… Думаю, как же она разбегаться‑то будет? Да так вот и разбегалась, трясь об воду всей широкой поверхностью крыла… через полкилометра кое‑как выдрала нос, еще через полверсты оторвалась и повисла… Боже мой. Прорыв, бля. Двадцать первый век.

Бериевское КБ уж наплодило монстров. Единственный практически востребованный их самолет – Бе-12, противолодочная амфибия. И то, летчики на ней глохли, сидя между громадными винтами двигателей Аи-20. А хваленый Бе-200 – разовая игрушка для наших продвинутых правителей.

Меня всегда поражало, как наше МЧС реагирует на катастрофы в мире. Пройдет после катастрофы два–три дня, пока все жертвы не упокоятся под обломками, и вот только тогда в порядке братской помощи прибывает наш громадный самолет с грузом одеял, с командой спасателей и собак, срочно высаживает десант на развалины. Походят, поковыряются, найдут несколько трупов, плюнут, развернутся и улетят восвояси. Отметились. И миллиардик в трубу. Правда, будет развернут мобильный надувной госпиталь, в котором русские врачи будут лечить раненых, вовремя спасенных другими командами. Мы ж гуманисты.

Хваленый Бе-200 арригинален, и только. Да, скорость у него, конечно, высокая, он очень быстро примчится на место пожара… и будет над ним красоваться без пользы. Ну не канает он в горах Турции – рабочие скорости не те, маневренность не та. Поэтому весь мир его и не берет, а приобретает дешевый, но практичный СL-215.

С утра иней, волшебный восход солнца сквозь разреженные березы, работа лопатой до пота в теплице. За полчаса управился, взмок; футболка сушится, пью чай.

А на улице бушует золотая осень, ну самый разгар, волшебство русской природы, недоступное изнеженным жителям субтропических краев: там вечная зелень. Они такой красоты сроду не видали, а всласть хватанув мошки или инея, исчесавшись и намерзшись, не поймут главного: несуетности природы, готовящейся отойти ко сну. Посреди такой тихой красоты начинаешь понимать, что такое Вечность.

Ага, думай, думай о вечности… и как пахнут через доски корешки цветов. Подходящее время.

Пишут мне взрослые симмеры, мечтающие стать пилотами. Я их аргументировано отваживаю; задумываются.

Считаю, в пилоты должны идти мальчишки, не обремененные ни семьями, ни образованием, ни работой. Со школьной скамьи – и как в постриг, на всю жизнь. И ждут их в авиации не наслаждения и не романтика, а каторжный труд. Это поколение пилотов должно лечь удобрением под ноги нарождающейся новой российской авиации – бизнесу по перевозке паксов. Потом, лет через пятнадцать, все уравновесится.

А быстренько скорректировать зрение, проскочить через PPL‑CPL, вцепиться в пирог, срубить большие бабки и отвалить целехоньким… не получится. Те времена кончились.

Нынешний гражданский пилот должен понимать, что идет на службу, сродни военной. Им будут помыкать, затыкать дыры, унижать, выжимать из него соки. А удерживать на службе будет не присяга, а нахватанные кредиты, да алименты. Он будет не родину защищать, а свое материальное благополучие.

Нынешние пилоты становятся сутягами, судятся с компаниями, выморщивают утраченную выгоду и т. п. Мне их и жалко, и досадно за них, и слегка я их презираю. Но такова жизнь.

А сами полеты остаются такими же. Работа в воздухе так же требует принятия решений, но в решения эти властно вторгаются экономические и юридические аспекты. И, думается мне, собственно летная, некоторым образом романтическая, привлекательная часть работы тонет и замыливается в ворохе околополетной суеты и тревог бизнеса.

И козе не до секса, когда хозяин с ножом стоит.

Нам вечно тычут в нос пример работы западных пилотов: мол, десятилетиями работают, не жалуются, богато живут и в ус не дуют.

Дык… те пилоты и не нюхали романтики. Какая может быть романтика в обществе, где центы считают с колыбели. Это пилоты–лавочники. Для них романтика – примерно то же, что и русская душа… нечто эдакое… непонятное.