Ворчание ездового пса

Надя усиленно мечтает о том, чтобы я, наконец, нашел себе на склоне лет работу. Она считает, что без работы (от слова раб) человек не должен существовать. Причем, под работой она подразумевает любое занятие, требующее обязаловки, спешки, догоняния… ну и дающее какую–никакую копейку.

А я не хочу быть в зависимости. Ни от чего. Вот такой взбрык, аберрация, на старости лет. Я не хочу, чтобы в 67 лет надо мной был хоть какой начальник и командир. Кроме Нади, естественно. За эту свободу (кроме как от Нади, естественно) я согласен платить отсутствием лишней копейки. А Надино руководство я принимаю как должное, как неотъемлемую часть жизни. И не дай бог что… мне будет тяжело, я буду страдать без моей Нади.

Сейчас, зная, что Надя недалеко, час езды, я наслаждаюсь одиночеством и рюмкой водки, слушаю музыку и думаю, что не дай бог чего, я наверно так же точно смогу сидеть на даче, пить ту рюмочку, наслаждаться музыкой, писать галиматью…

Ага! Я буду рыдать от тоски и одиночества, от потери родного существа, у которого я знал наизусть каждую родинку…

Может, это любовь. А что. Мы стесняемся этого слова. А эти бесстыжие актрисы по пять и по семь раз меняют сексуальных партнеров – и все со штампом в паспорте, и чуть ли не с фатой… прям целки… и каждый раз глаголют о неземной любви. Суки. Но – суки великие. Мы пред ними преклоняемся.

Я‑то особо не преклоняюсь. Но – научился прощать людям их слабости. А себе… себе не прощаю, все ковыряюсь.

Вот это, наверно, и есть то, о чем говорят: жизнь прожить – не поле перейти.

Так же вот на меня снизойдет в мой смертный час прозрение: что вот как, оказывается, ЭТО бывает…

Позвонил Наде, доложил о проделанной работе. Она говорит: а ты что – домой сегодня не собираешься?

Так ты ж сама меня сюда гнала, даже дня на три, говорила. А тут соскучилась.

Два старых дурака. Сорок четыре года рядом.

Написал ещё главку. Тяжело идёт ещё оттого, что не припомню я никаких случаев. Ну не было их у меня. А писать, высасывая из пальца что‑либо стоящее, тем более, для контингента, которому нравится такого рода чтиво, – сложно.

Что интересно. Вот у всех этих авторов полно креатива. Так и прет из них. Им есть чего сказать… только не совсем умеют. Но таки говорят. Пишут стихов. Ваяют романов. У них не пропал ещё запал высказаться. У них есть аудитория.

А у меня запал кончился. Касаемо аудитории – я испытал уже не одно разочарование. Просто так болтать уже не хочется, а нового в голове нет; главное же – для кого и зачем писать? Для процесса?

Дал прочитать про Ил-14 Наде. Ей понравилось. Замечание: много пишу про полеты, мало про жизнь, надо кудрявить. Ну а стиль… выдержанно–интеллигентный, по её оценке.

Скачал и залпом прочитал уже полную книгу Герасимова «История авиакатастроф», отрывок из которой, выдранный из контекста, читал и критиковал недавно; а вся книга, целиком, понравилась. Молодец он: воздал по заслугам умнику Васину, да и бездействие МАКа развенчивает очень аргументировано.

Вообще говоря, благодаря книгам Шишкина и Герасимова, я начал на старости лет отчетливо понимать, какую большую и нужную работу проводило в свое время МГА и как нынче такой работы не хватает; да нынче в таком масштабе и с такой глубиной никто её проводить и не способен. И на этом фоне увядает авторитет Дениса Оканя как современного думающего пилота: слова его, самоуверенные и отметающие все старое, кажутся лепетом неоперившегося птенца. Уж слишком он вцепился в западный подход и западные стандарты, уж слишком верит, что современное РПП русской авиакомпании может оберечь от всех катаклизмов.

РПП – это самовар компании. А летать‑то приходится в Расее. Ни одна авиакомпания, ни одна нищая российская авиакомпания, – даже Трансаэро, даже Аэрофлот, – не сможет столь фундаментально собрать, обобщить информацию, провести исследования, тренировки и испытания, разработать мероприятия и обеспечить безопасность полетов так, как её обеспечивало наше министерство. Затраты будут слишком велики. Авиакомпании проще замять катастрофу, свалить причину на экипаж, получить страховку, выплатить родственникам компенсацию… и оставить все как есть, ну, пошептаться с пилотами в кулуарах, добавить пару абзацев в РПП.

Что мы и видим в случае с дагестанцами в декабре.

Появился на Прозе ещё один авиатор, способный писать внятно и интересно: бывший штурман Владимир Теняев. Я нашел его среди своих читателей. Он ещё на авиа ру вёл ветку «Полеты во сне и наяву, или есть ли жизнь на пенсии». Пишет очень грамотно. В общем‑то, байки, обо всем и ни о чем… но не оторваться, хорош язык. Ну, не буду спешить с выводами.

Удивляюсь, как много он помнит мелочевки и как вкусно о ней пишет. Собственно полета как такового у него нет, а вот околополетные перипетии вьются бесконечной стружкой. Он опускает глубину, оставляет размышления при себе, подает только факты, в основном, густо описывающие летную и окололетную жизнь. Это ж сколько их нужно было запомнить!

А я все прусь к читателю со своей душевной болью. Мелочевка кажется мне не заслуживающей внимания; я её забываю.