Ворчание ездового пса

Сам же Владислав хвалит Ан-148; вот переучился, едет на тренажер. Всем хочется, чтобы самолет пошел. А пресловутый Супер–пупер… не для наших он условий.

Одно дело – антоновская фирма, мощное гражданское КБ, с традициями, с реализмом. И другое – делать пассажирский самолет на истребительной фирме. Есаян тысячу раз прав: суховцы, бедные, столкнулись с таким клубком проблем, что никакие деньги не спасут. Тут нужен опыт, нужна преемственность, по очкам. А Погосян норовит сразу нокаутом. Он проиграет, а денежки в трубу.

Распечатал и дал прочитать Наде третью часть. Она просмотрела и сказала: тускло, невыразительно, повторы… хуже, чем про Ил-14, и заведомо хуже, чем про Ан-2. Но на потребу – сойдет.

Помня, как критиковала она рассказы из первой части, про Ан-2, как воевала против пафоса и других, по её мнению, неприемлемых вещей… а народ‑то принял, ещё как, – помня об этом, я не впадаю в печаль. Да, я сам заметил, что стал писать суше и торопливее. Но впереди ещё описание ввода в строй и год полетов командиром, там есть о чем сказать. Да и про проделки Шевеля ещё можно добавить.

И надо не забывать, что этот опус я таки пишу на потребу тем, кому не по душе «Ездовой пес». Наде третья часть не очень показалась, а им, может быть, этот мемуар как раз по душе.

Я все роюсь в блогах и архивах форумов, где упоминается моя персона. И делаю интересный вывод.

Там тусуется современная молодежь. Она жизни‑то вообще ещё не знает. А те знания, которые даёт ей интернет, неглубоки и зачастую уродливы. Выводы этих молодых людей поверхностны и рефлекторны, как лай. А я переживаю.

Надо прислушиваться к мнению стариков. Старики меня однозначно признали: Ершов пишет правду, он знает жизнь, он профессионал. И Пономаренко, и Кондаков, и Курлин, и неизвестные мне старые их коллеги, и сорокапятилетние летчики, – Ершова, по крайней мере, уважают. Они осознают, что другого такого авиационного писателя пока в России нет.

Вот для стариков я и кропаю своего «Таежного пилота», и они узнают там себя, свою молодость.

А молодежь… да ей пофиг. У нее другой жизненный императив: бейся за жизнь, делай бабки! Любым способом! Как на Западе! Какие там ещё замшелые псы…

Те же отдельные представители молодого поколения, кого ещё трогает ездовой пес, скорее всего выродки, недовоспитанные нынешним временем. Они романтики, они пока веруют. Впереди у них ещё много разочарований. А так как стариков–пенсионеров у нас в стране треть населения, а молодежи‑то… раз–два и обчелся, то я и биться в её сердца не буду. Я уже сказал свое слово: «может быть, это будешь ты». А теперь могу внутри себя добавить: «скорее всего, не будешь».

Я ведь писал, вдохновляемый верой в лучшее. А теперь этой веры все меньше; вижу я, что гнить будем долго и безрезультатно, а общество тем временем выродится. Так буду писать хоть для стариков. Я сам такой.

Открыл свои старые «Рассказы ездового пса». Прочитал про Шевеля… и дошло, ярко открылось: да я же уже явно деградирую! Я уже так ярко, цветисто, раскованно ничего больше не напишу. Груз последних прожитых лет, переживания, связанные с творчеством, да эта обязаловка обратной связи, да отзывы и критика, – все это заставило меня ещё крепче сжать губы. И из этих губ вырвываются теперь скупые, тощие, серые слова.

Если я это уже сам за собой заметил, то окружающие – и подавно. Ну, гурманы на мои опусы всегда найдутся. Но… планка пошла вниз. Нельзя опускать её! Надо уйти вовремя… который уже раз. И интерес писать напрочь пропал.

Итак, домучаю, завершу Ил-18 и перестану писать вообще. О Ту-154 все уже сказано.

Я отлетался. Я отписался. Сердце уже не рвется в мир творчества.

Горько? Нет, я спокоен. Подошло время итогов.

И в свои 67 лет я стану полностью свободен.

Для чего я жил?

Ну, естественно, для полетов. Я произвел много летной работы, вполне добросовестно, без брака, без особых издержек.

Попытался за штурвалом передать накопленный практический опыт молодым пилотам.

Попробовал обобщить опыт школы и выложить его в форме рекомендаций коллегам.

Ещё какую‑то пользу авиации принес, будучи на командной должности в СиАТе.

Попытался своими книгами привлечь в авиацию молодое поколение.

Попытался рассказать об авиации обывателю.

Просто поделился с людьми своими воспоминаниями о летной жизни.

Всё.

Ну, как‑то параллельно, между делом, жил и для семьи. Но преобладала во всем именно профессиональная составляющая. Так оно оборачивается и у моряков, и у офицеров, и у артистов… много таких профессий.

И вот, наконец, все устроено. Через месяц я допишу мемуары, сброшу их читателям и… что дальше‑то?

Вот – вопрос.

Но это ж не значит, что жизнь кончена. Буду питать мозг чем‑то другим. И хоть не стану часами засиживаться у компьютера, гробить позвоночник.