Воронье Гнездо

Справа какой–то шалопай орудовал киркой как клюшкой, гоняя камни туда–сюда. Возможно, паренек заехал камнему кому–то в затылок, или просто нарушал технику безопасности, заодно выражая неуважение начальству, но сейчас к нему подходили несколько злобных охранников с дубинками и явным намерением смешать парня с землей. Так и произошло — на глазах у всех его жестоко избили, и, заботливо проследив, что он не потерял сознание и пульс, сняли с него кандалы и утащили неизвестно куда. Слава подумал, что тут это нормальное явление, но его теорию разбили многочисленные выкрики каторжников:

— Беспредел!

— Паскуды!

— Вертухаи с катушек послетали!

— Выдайте бушлаты!

Гамфри не смотрел на все это, а продолжал работать, но можно было заметить, как его острые уши покраснели, а на лице появились гневные черты.

— Гамфри, — Слава решил узнать, что происходит. — Гамфри, ты в курсе, почему его забрали?

— Тебя ебет? Радуйся, что тебя самого не тронули. И не суйся в эту хуйню, ясно? — Гамфри был предельно серьезен, хоть кусок глины за щекой и мешал степенности его реплики.

Слава уставился на уволакиваемого вдаль паренька, когда над его головой, словно в дешевом спектакле, драматично сгустились тучи.

— Устал, мальчик? — охранник дышал ему в затылок.

— Нет, извините… — между разернувшимся Славой и стражем пролетела умиротворяющая снежинка. Еще одна села хмурому, пухлому "вертухаю" на нос, сделав его лицо необычайно добрым и по–медвежьи милым. Но крепкий удар в поддых заключенный все же получил.

Надзиратель ушел, позволив Славе увидеть усмехавщегося Гамфри, решившего прокомментировать ситуацию:

— Ты прям как Амедей, хе–хе.

— Ч-чего? — раздраженно спросил Слава, держась за живот.

— Забей, — улыбка на лице Гамфри выглядела так же неестественно, как болт в носу Якова, или как ратуша между членом и мошонкой… Она делала его совершенно другим человеком, морщины улыбки прекрасно уродовали его вечно кирпичное лицо. Его улыбка, пожалуй, была драгоценностью, которую никому не показывают. Или, скорее, давно забытым сокровищем, пылившимся в древней гробнице, ждущей своего расхитителя, который, похоже, уже явился.

* * *

Примерно в то же время, заключенных, свободных от работ, выпустили погулять. Кто–то гонял мяч, кто–то стоял у стен с вызывающе–неприметным видом, кто–то вместе с дружками ходил по пятам за каким–то мужиком, доводя его до белого каления за какую–то провинность, а кто–то просто околачивался у входа во двор и ждал, пока запустят обратно в теплые казематы. Одним из таких был и Амедей, стоявший рядом с высоким и басистым охранником — Вилли.

— Ну, как стоится? — решил завязать разговор Амедей.

— Хлебало завалил! — Вилли с серьезным видом смотрел перед собой, скрестив руки на груди и до нелепого широко расставив ноги.

— Будто бы меня это когда–нибудь останавливало, — кокетливо ответил заключенный, — тем более из твоих уст. Ты и сам знаешь о своей репутации.

— Ты на что намекаешь, болван?

— Ну, ты ведь больше всех общаешься с нами, плебеями, подонками, отрыжками социума.

— А-а, — Вилли призадумался. — Просто очково слушать о репутации из твоих уст. Ну, потому что ты и сам знаешь о своей репутации… И все знают…

— Ты на что намекаешь, болван? — Амедей воспрял духом.

— Ты же опущенный, — Вилли наконец повернулся лицом к собеседнику и увидел, что тот недоуменно приподнял бровь. — Ну, этот, бараш. Консерва, бублик, дырявый…

— Петух? Да, и поэтому ты так смущаешься, когда говоришь со мной?

Вилли оскалился и отвернулся.

— Ты же знаешь, что я тут на особом положении, — продолжал Амедей, — типа Главпетух. Но мне такой титул не нравится, мне больше подходит "Белый Властелин".

— Или червь–пидор, — Вилли прикинулся скалой.

— Как назовешь, так и будет. Всех уже посвятил?

— Тебя колышет? Мое дело, не лезь.

— Слушай, я знаю, что у тебя есть проблема с одним из новеньких. Ну, этот, с которым постоянно и Яка, и Гамфри, то есть вообще не подобраться. Я мог бы тебе помочь.

— Не надо, без сопливых справлюсь.

— Ну да, помню я, мне рассказывал Гамфри, как тут любимчиков Рози "Хилера" вылавливали, так те до конца сроков некрещенными ходили.

— И че, ты своих обмудков–сокамерников с Хилером сравниваешь? Блять, да он наверняка даже не сидел. Тебе, балбесу, опять лапши на уши навесили.

— Вилли, посмотри на меня, — Амедей дотронулся до плеча собеседника, — ты сам–то веришь в себя? Зачем ты съезжаешь с темы? Просто прими мою помощь, так всем будет лучше.

В этот момент между ними начали пролетать маленькие, веселые и умиротворяющие снежинки.

Вилли с отвращением снял с себя руку заключенного, немного помялся, но не ответил.

— Я тебе помогаю, и ты плавно, без проблем посвящаешь его. Иначе ты Славу взять сможешь только по беспределу. А ты ведь знаешь, что беспредел делает с твоей премией?

— Ну, ладно, че ты взамен хочешь?

— Ты знаешь.

— Нет, блять, нет! — Вилли поморщился.

— Ой, да не строй из себя недотрогу! Я тебя насквозь вижу.

Вилли огляделся, убедившись, что никто не мог слышать их разговор, и заломал Амедею руки, вскрикнув:

— Мразота!

— Вот так вот, — прошептал заключенный.