Воронье Гнездо

— Звезды так прекрасны и величественны, хоть и крохотны на первый взгляд. По сравнению с ними все мои проблемы кажутся такими мелкими, никчемными. Кажется, что ничего не имеет значения, ничто не существует, кроме этого огромного ночного неба. Знаешь, это как… Алкоголь…

— Звезды? — Гарольд слегка удивился очередному лирично–филосовскому приступу своего приятеля–зэка — Да, я вот вижу несколько. Похоже, три… Ах, нет, это светлячок… А это луна. А вот это… Это действительно звезда, да. Одна звездочка. Ты прав — небо прекрасно.

— Говори что хочешь, а я влюблен. Да, не всюду небо одинаково красиво, но космос есть космос…

— И что такого в этом небе? В звездах? — Гарольд задумчиво нахмурился, на секунду ухмыльнулся, и продолжил. — Они даже не для нас светят. И что мне вообще с этим небом делать? Я не могу положить его в караман, не могу съесть, использовать в быту. Более того, оно мне мешает. Небосвод — это высокомерная, поработительская пятка космоса, которая просто взяла и без спроса придавила нас всех. Да какое право она имеет вообще? И знаешь, когда я вижу всех этих людей, восторженно глядящих на это отвратительное небо, восхищающихся им, изучающих его, мне в голову приходит всего одно–разъединственное слово: "раболепие". Я никогда не признаю авторитет этой хренотени, нет, к черту. Знаешь, даже сигареты лучше неба, — Гарольд опять призадумался. — Хотя нет, может быть от него некоторая польза: можно продавать звезды за бешеные деньги, хе–хе. Но это низко, даже я не стал бы опускаться до такого. А тебе не идет такая сопливость, нет. Тебе идет, скорее, густая эспаньолка. Ты как хочешь, а я — спать.

* * *

Новый день встретил горе–бизнесменов слякотью и лужами, собачьим холодом и лягушачьей сыростью, мягко намекая на то, что сегодня по городу путешествовать — не лучшая идея.

Рыжий мясник собирал тряпки, а Кит совершал утреннюю разминку, когда мимо них проходил, спустившись сверху, Гарольд.

— Да брось ты эту ветошь, — сказал он мяснику, — в следующий раз мы будем спать уже как люди. Доброе утро!

— Да не особо, — сказал Кит, — скорее хмурое.

— Да, вокруг сейчас просто адовая феерия ненастий и уныния, но это не наша проблема. Слышали про гармонию? Плохое всегда равно хорошему. Иногда не везет, и оказываешься не с той стороны от знака равно, но сейчас! Сейчас, когда везде все так плохо, когда "слякоть" занимает все место, у нас становится все больше шансов не вместиться во множество плохого, и попасть в другую сторону уравнения — хорошую. Еще это можно сравнить с эмблемой одной из этих глупых эльфийских религий, где в черной лужице белый кружочек, а в белой — черный. И вот, сейчас мы перед собой видим огромную черную лужицу, значит где–то должен быть белый кружочек. Но мы его не видим. А знаете почему?

— А?

— Что? — не слушавшие спутники повернулись к нему.

— Потому что мы и есть этот белый кружок! А теперь марш за мной, следует подкрепиться и привести себя в порядок, прежде чем заявляться к почтенной даме.

И друзья, хлюпая сапогами, направились в город. Столовая была избрана простенькая — без фуа–гра, фрикассе и Мятежников, ошивающихся неподалеку. Гарольд заказал всем, кроме себя, по завтраку и отлучился, чтобы позвонить.

— Алло, можно Симу? Ну, Серафиму Кхе–кхм–овну. Да? Ну я подожду, — в ожидании Гарольд вертел в руке упаковку спичек из Тупичка, пытался впихнуть в щели телефонного аппарата, попробовал ее на вкус, пытался удержать на носу, поговорил с ней, поссорился и положил в карман. — О, привет, Сим, не сильно отвлекаю?

— Гарольд, ты? Приве–е–ет, не отвлекаешь, конечно! Чего так давно не пишешь, скотинка? — Сима явно звучала уставшей и оторванной от дел, в которых она, видимо, болталась всю ночь.

— Прекрати эти фамильярности, мне же неловко потом будет перед твоей секретаршей…

— Она ушла. Погоди, ты что, собираешься приехать? — Сима, мягко говоря, не сразу услышала ответ; Гарольд решил выдержать паузу, но переборщил, — Гуся?

— Я уже приехал. И я не Гуся, — из трубки донесся испуганный вздох — заработавшаяся женщина подумала, что говорит с маньяком–самозванцем.

— Ч‑что значит "не Гуся"?

— Я Гарольд. Мы же договаривались крепко–накрепко, ну! В общем, я знаю, что ты сейчас засуетилась — немедленно прекрати. Я тут проездом по деловым вопросам, сам тебя найду, не отвлекайся от работы, хорошо? Только адрес офиса скажи.

— Офиса? Ах, да, офиса, минутку… — Сима опять растерялась, — … Вот! Улица Цветная 16, первый подъезд, заходи со двора. Слушай, ты спешишь?

— Я? Нет. А вот ты — очень даже. Не отвлекайся, успеем еще поговорить. Буду в течении часа. Или двух. До встречи, дамочка.

— Ну ладно, я жду. Пока. Хотя стой… Гуся? — Гарольд уже положил трубку, а Серафима Геннадьевна продолжала растерянно держать трубку около уха.

Гарольд шел к своим друзьям, оценивающе осматривая столовую — на лице не было ни зависти, ни презрения. Просто холодный, критичный взгляд, блестящий от скупых слез утраты. Мужчина молча сел к друзьям.

— А вы чего не завтракаете? — с набитым ртом спросил юный мясник, запив свой вопрос компотом.