Вороний народ

Вокруг него прямо с неба начали валиться птицы, отскакивая от веток и замертво падая на землю. Человек вроде Крэддока не мог справиться с таким количеством странностей, и потому, снедаемый страхом, он пустился бежать. Выбравшись из ручья, он петлял по лесу, мертвые птицы продолжали падать, стучали ему по голове, хрустели под сапогами. Он выбежал на извилистую тропинку, затем поднялся по неровным каменным ступеням к аркам аббатства, норманнских руин с разбитыми каменными стенами, возвышающимися вокруг него.

Птицы уже не падали, хотя земля была усыпана их телами. Уперев руки в бедра, Крэддок наклонился, чтобы отдышаться, затем опустился на колени. Его пальцы дрожали, в висках стучало, а дыхание царапало горло. Одного мгновения оказалось достаточно.

Из обители вышли пугала.

Шарлотта рубила дрова возле зажженного костра, когда это произошло. Птицы отскакивали от веток и безжизненно падали на поляну вокруг нее.

Она взмахнула топором и воткнула его острие в плаху, прежде чем отправиться в дом и вытащить книгу, которую, как она надеялась, ей больше никогда не придется открывать. Книга знамений и предупреждений, передаваемая из поколения в поколение. Она пролистала ее, внимательно скользя взглядом по страницам.

И вот оно.

Она отшатнулась от книги, будто та была заразной.

Шарлотта нашла свою трубку на обеденном столе, набила ее табаком и, попыхивая, закурила. Ей удалось успокоить нервы, но увиденное все еще тревожило. Она искоса взглянула на книгу, словно не хотела, чтобы та заметила ее любопытство.

Пламя от костра снаружи разбрасывало очертания и тени по всей комнате. Изменчивый свет на страницах книги создавал иллюзию движения старой гравюры, изображавшей птиц, падающих с неба. Под ними танцевало ухмыляющееся пугало с тыквой вместо головы.

15 Уборка птиц

Паб закрылся рано. После этого странного дождя ни у кого не возникло желания продолжать обеденный перерыв за пинтой пива. Фэй с Берти занимались уборкой улицы возле «Зеленого Человека». Но сметали они не листья или пыль, а десятки мертвых птиц. То же самое делали их соседи по всей деревне. Пали все: скворцы, воробьи, малиновки, голуби, дрозды и галки. Мрачным ливнем, который длился всего несколько минут, они безжизненно рухнули на землю по всему Вудвиллу. Теперь в воздухе повисла тишина, от которой Фэй становилось не по себе.

– Чай готов. – Терренс нарушил тишину громким стуком, выходя из паба с подносом со старыми кружками, жестяными чашками и дымящимся чайником. Водрузив его на тележку Берти, он принялся разливать напиток, насвистывая песенку «Полли, поставь чайник».

Берти начал подпевать:

– Сьюки, сними его снова, Сьюки, сними его снова…

– Опять это имя, – заметила Фэй, держа чашку чая и сдувая пар.

– Сьюки? – Берти бросил в чашку два кусочка сахара и энергично размешал их. – Разве одну из артисток того цирка зовут не Сьюки?

Фэй пропустила мимо ушей комментарий о цирке.

– Такое странное имя, но я уверена, что уже слышала его раньше. Вы когда-нибудь знали девушку по имени Сьюки?

– Однажды я познакомился со Сьюзи, – сказал Терренс. – Милая девушка. Танцовщица в баре в Сохо. Она проделывала фокус с шариками для пинг-понга…

– Папа!

– Не могу сказать, что встречал кого-нибудь с таким именем, – сказал Берти с видом утонченного мужчины, который путешествовал по миру и «знал» многих женщин. Фэй прекрасно понимала, что он никогда не покидал деревню без бирки с именем и адресом, пришитой к его пальто. После единственной поездки в Лондон со звонарями он поклялся никогда больше туда не возвращаться. Весь день Берти провел в возбужденном состоянии, спрашивая своих спутников, не кажется ли им, что небо в Лондоне гораздо ниже. Он настаивал на том, что эскалатор в метро пытался украсть его обувь, и поклялся, что видел крысу размером с лабрадора в переулке на Флит-стрит. – Это ведь не одно из тех имен, которые привычно слышишь на крестинах? Я называю тебя Сьюки. Что это за сокращение?

– Сьюки, Зюки, Зю-ю-юки, – протянул Терренс. – Зю-о-о-оки, Зо-о-ок… Да! Может быть, она в зоопарке работает?

– О господи, забудь, что я спросила, – пробормотала Фэй.

– Как тихо без их пения, правда? – раздался голос с другой стороны улицы. – Довольно жутко. – Преподобный Джейкобс подошел к ним, соблазнившись горячим чаем.

Это было его первое лето в деревне. Многие поговаривали, будто он выглядит слишком свежо и невинно, чтобы иметь собственный приход, но большинство жителей деревни ценили его веселый энтузиазм, даже если некоторые старожилы считали его немного современным на их вкус. Однажды утром миссис Несбитт видела, как преподобный читал книгу в мягкой обложке и пил черный кофе, и этот скандал потряс местное женское общество до глубины души. У Фэй имелись свои сомнения по поводу всех мужчин, указывающих ей, что делать в любой день недели, а тем более дважды по воскресеньям, но ей нравился преподобный, ведь по совместительству он был звонарем. И, что сегодня было важнее, он принес с собой метлу.