Воронка бесконечности

– Ну, вот ты сама посуди: мы в нашем государстве сейчас проедаем нефтедоллары, а ведь их запас у нас отнюдь не бесконечен, но до тех пор, пока ближневосточные государства не снизят цены на нефть, страна еще как-то может сводить концы с концами… Еле-еле, конечно, но все-таки… И ладно бы еще так, но ведь и производство у нас тоже вот-вот встанет, и тогда как будет, а?.. Ну, в общем, не все так здорово, как нам сообщают газеты, радио, программа «Время»…

– Да, Майк, это все так, но, во-первых, теперь там, на Западе, кризис начинается, и об этом уже всюду пишут и говорят. И потом, положение в мире вроде бы улучшается, ведь мы же год назад подписали договор с США о сокращении вооружений… Этих – стратегических. Ведь вроде так?

– Ну да, все правильно, подруга, Брежнев с Никсоном заключили в Москве договор по ПРО, и обе стороны взяли обязательства сокращать эти ракеты. Да, а потом, знаешь, в июне намечается еще и ответный визит Брежнева в Штаты. Но что из этого выйдет, в конце-то концов, а?

– Ну как же, а вот… слушай-ка, еще Программу мира приняли на XXIV съезде.

– Ага! Вот именно! Только, видишь ли, ее давно уже приняли – и называется она на самом-то деле немного иначе! Знаешь, как? Ограниченный суверенитет – вот как! То есть танки на улицах Праги и, не дай бог, еще где-нибудь. Ничего себе, так, на минуточку! Вот ты только подумай: мирное сосуществование, даже если и двух систем – и танки! Здорово, да? – издевалась она. – И вообще, ну сама посуди: может ли суверенитет быть ограниченным, а? Как ты считаешь?

– Да уж, нет, конечно! Ну, а как же тогда разрядка, Хельсинкский процесс?

– Вот! В корень зришь! А как в нашей стране с правами человека?.. Неужели непонятно: правозащитное движение – это борьба людей за свободу, а еще за интеллект, за достоинство и независимость от государства, по крайней мере, от такого, как наше! А, да что там говорить… И потом, знаешь, ведь производство-то в стране реально не растет, мы уже давно не производим конкурентоспособных товаров. Я вот читала в библиотеке – ну, естественно, в спецхране, в открытом доступе этого ничего нет! Так там все описано. Сейчас… подожди-ка минуточку… – Она убежала к себе в комнату и тут же вернулась, держа в руке толстую потрепанную тетрадь. – Ну, вот, например, смотри, я тебе просто прочитаю, что я тут выписала… Сейчас… погоди, найду… А, вот оно: на складах страны уже скопилось где-то не меньше, чем на два миллиарда рублей примерно неходовых товаров, то есть таких, от которых отвернулся — или может отвернуться – покупатель. На два миллиарда – ты только вообрази! Представляешь? Ты подумай, ведь, как было подсчитано, это же почти равно сумме капиталовложений во всю легкую промышленность на остаток пятилетки?! А раскричались-то как про решающий год пятилетки! А шуму-то сколько подняли! Ну, вот как это тебе все, нравится, а?!

– Да… – подумав немного, согласилась Майка, – ясное дело, у нас здесь такого никто не напишет открыто и не опубликует… У нас же все о сплошных достижениях говорят в третий, решающий, год пятилетки.

– Правильно! Это ты верно сказала! – обрадовалась она. – Ну, а потом, о борьбе с правозащитниками: так тоже разве только в спецхране или вот еще по вражеским голосам можно что-то узнать… И что же такое творится, как выясняется? Травля в печати Солженицына и Сахарова! Как на это реагировать? А еще ведь имеется долгоиграющее дело Андрея Амальрика, ты не забыла, кстати, нет? Ведь заранее же все ясно, как это все кончится… А Юрий Галансков, так тот, и вообще, в мордовском лагере умер полгода назад – угробили-таки! Или вот еще Буковский… М-да… – Она уже не могла остановиться: обида, отчаяние, бессилие переполняли ее. – И еще, знаешь ли, процесс Якира и Красина – ведь вот-вот, в июне суд начнется, а решение-то уже предопределено – как минимум, по семидесятой пойдут, и ни Комитет по правам человека, ни Инициативная группа, похоже, ничего тут не смогут сделать! Куда же мы катимся-то, а? Вот, несколько лет назад всего ООН объявила 68-й год годом прав человека – а у нас что наворотили в одном только том году?.. А вот ты, помнишь, еще хотела в эту их партию вступать! Помнишь – на втором, даже на третьем курсе? В партком ведь еще обращалась с заявлением?

– Ну да… Но, наверно, судьба худо-бедно, да отвела. И, видишь, все к лучшему вышло. Ты же помнишь – они же там, в комитете, мою кандидатуру несколько раз отводили – в общем, не допустили.