Воронка бесконечности

Она откинулась на спинку стула, время от времени заинтересованно кивая и улыбаясь через силу, делала вид, что внимательно слушает разговор двух друзей.

Скоро приступ тошноты прошел, и стало немного лучше. Надо бы теперь выйти на свежий воздух, ведь здесь так накурено. И еще – попросить ребят не курить за столом. Хотя Олежка удивится: недавно она курила вместе с ними, поддерживала компанию. Как бы он чего не заподозрил!

Но тут оркестр заиграл что-то медленное, протяжное… «Ночью, в темных улочках Риги» — как хорошо!

Она не знала, сколько прошло времени. Только заметила вдруг, что бутылка водки, из которой пили два друга, опустела, и подлетевший к их столику официант открыл другую, такую же, поставил перед ними какое-то горячее блюдо. Олежка налил себе водки в большой бокал и залпом опрокинул его, не закусывая. Потом он повернулся к ней: глаза его сильно заблестели, смешинки с хитринками куда-то убежали, лицо стало расплываться, как жирное пятно на белой скатерти, язык начал заплетаться. Он что-то спросил, потом придвинулся к ней, обнял, попытался поцеловать, не обращая никакого внимания ни на Серого, ни на подошедшего официанта.

Ах, так? Хорошо! Она оттолкнула его, вскочила, резко отодвинув стул, и не обращая внимания на его попытки задержать ее, быстро надела висевшую на стуле куртку – как хорошо, что гардероб в тот вечер не работал! – и выбежала из зала. Он не успел ее задержать, только что-то громко сказал вслед.

Выйдя из кафе, она обернулась и увидела догонявшего ее Серого. Тот схватил ее за рукав куртки:

– Майк, ну чего ты завелась-то так, а? Ладно тебе дурить-то, давай скорей пошли назад, а? Ну, зачем ты так? Он на самом деле, это, ничего. Правда, знаешь, сейчас он закусит, потом пойдет умоется – я уж за этим прослежу, вправлю ему мозги-то слегка! – и все в будет в порядке. Ну, зачем тебе уходить-то? Уже темно, поздно, мы, слушай, скоро уже пойдем все вместе, проводим тебя. Ну, ты, правда, знаешь что… это самое, прости ты его!

– Сережка, ты меня извини, пожалуйста… Может, я тебе вечер порчу, но тебя-то я обидеть совсем не хочу, и я так рада, что ты вернулся, правда! Просто… Сегодня я что-то неважно себя чувствую…

Серый усмехнулся – не поверил, конечно:

– Что, думаешь, я ничего не понимаю, так, что ли? Да знаю я все: и что он, бывает, и меры никакой в выпивке не знает, это уж точно, и контролировать себя не может, и вообще… Ну да, это самое, ну, конечно, злоупотребляет сильно этим делом. Но ты ведь можешь на него повлиять, последить за ним – он же тебя знаешь как слушается и…

– Сереж, ну, ты себя слышишь хоть, что ты говоришь!.. Ой, слушай, только, пожалуйста, не кури сейчас, ладно! – испуганно сказала она, видя, что Серый достает из кармана пиджака пачку «Явы». – Так я, что, нянькой за ним бегать должна, да? Делать мне больше нечего! Все! До свидания! Я пошла, а ты не обижайся только на меня, ладно?

Ее слегка качнуло.

Опять закружилась голова. Усилием воли она остановила поплывшую под ногами улицу. К счастью, Серый ничего не заметил в темноте.

– Майя… Ладно, это, не буду я тебя уговаривать вернуться, но ты только постой еще минутку… Послушай, что ведь я хотел тебе сказать… Ты даже не представляешь, как он тебя любит… Ты не сомневайся, уж я-то знаю. Раньше у него так никогда не было, я же, это, в курсе. Он просто… Ну, не знаю я, как это сказать. Но в каждом письме, когда я в армии был – только все о тебе. А однажды… Нет, он меня… Ну, ладно, не будем об этом. Так что ты даже не думай – он тебя, правда, любит.

Они стояли в темноте друг напротив друга. Она хотела что-то сказать, но Серый перебил ее:

– Нет, ты подожди… Я что ведь еще хочу спросить. Слушай… это… ну в общем… а почему вы не поженитесь никак? Он же очень этого хочет, ведь ты ж это знаешь?

– Ага, вот мы поженимся, и он будет вот так пьянствовать, да? Здорово вообще-то, а?

– Так он, может, потому и пьет…

Тут она, вконец обозлившись, перебила его:

– Сереж, ну, ты хоть слышишь сам-то, что такое говоришь?! Что он из-за меня пьет… да?

– Да нет, ты ж пойми, не то я хотел сказать. Ну, он расстраивается, что вы редко бываете вместе, скучает по тебе, что твои родители и слышать не хотят…

– Так потому и не хотят, что!.. – рявкнула она, потеряв всякое самообладание.

– Ну… так если вы уже распишетесь, наконец, ну, что они – родители твои – смогут тут поделать? – все-таки возразил ей слегка растерявшийся Серый. – Примут его – и все дела!

– Не примут, ты их не знаешь!

– Ну, а не примут, так, это, – и ладно! И уйдете тогда. А что тут такого-то, а? И он же тебе предлагал расписаться! У него, конечно, вам жить негде, там и так уж все как сельди в бочке друг на друге сидят. Жить вам там нормально не дадут. Вот если бы у тебя – ведь отдельная комната была бы! Ну да ладно, что поделаешь, когда родители!.. Но ведь вы можете на первых порах хоть какую комнатку-то снять, это и не так уж дорого, особенно, если на окраине где-нибудь…

Она внимательно посмотрела на Серого.

– Постой… Так это что, он тебя, что ли, просил со мной поговорить? Уполномочил, да?