Воронка бесконечности

Собачья супружеская пара с восторгом встретила их на пороге Аленкиного дома, словно после столетней разлуки. Чап и Лялька подпрыгивали чуть ли не до потолка, виляли изо всех сил своими закрученными хвостиками, искренне радуясь встрече и так и норовя поцеловать поочередно их обеих в нос, в щеки – куда придется. Ну а уж когда они нацепили на собачек поводки и вышли с ними немного прогуляться, собачье племя пришло в полный экстаз.

Потом они долго сидели в комнате Аленки. Перекусили немного, пили чай с вареньем, бабушкин кисель, слушали «Так и будет» Ободзинского, Веславу Дроецку, Вертинского, Битлов… А навечно влюбленная неразлучная парочка Аленкиных попугайчиков счастливо чирикала в своей клетке, время от времени принимаясь усердно и нежно чистить друг другу перышки.

– Слушай-ка, Майк, ну, а все-таки, ты теперь как – будешь оставлять?.. – сочувственно поинтересовалась подруга. – С одной стороны, это все у вас было понятно и хорошо, пока проблем не было – одна романтика… Но теперь, если ты, правда, хочешь быть с ним вместе, родить от него ребенка…

Она долго молчала.

– Даже не знаю, что делать… Пока я не очень думала еще… Вообще, знаешь, что-то размагнитилась я, расслабилась, вот и получилось… – горестно простонала она.

– Олежке-то когда скажешь?

– Ну вот, когда встретимся, наверное, завтра-послезавтра. Но знаешь, как-то страшно…

– Ну, ты чего?.. Его-то чего бояться? Он ведь тебя любит, это ж сразу видно… вообще, за версту!

Подруга удивленно посмотрела на нее.

– Знаешь, Аленк… не все так просто. Если он, правда… так ко мне относится, то вот скажи – ну почему тогда он пьет?

– Ну а чего, каждый день, что ли, прикладывается?!

– Да нет… Но бывает… Часто он, конечно, скрывает – маскироваться, гад, хорошо научился, но я и по телефону, по голосу сразу чувствую. Иногда так страшно… Вот представляешь, меня ведь просто трясет от одного вида бутылки! – горько жаловалась она подруге. – Я уже эту водку видеть, а не то, что пить, не могу! В рот ее больше никогда не возьму! У меня на нее на всю жизнь аллергия уже!.. Ну, а потом, еще очень страшно, как родители… Представляешь, что мне родители на это все скажут!

– И ладно еще отец! Твоя мама особенно…

– Ничего! Знаешь, что-то мне подсказывает – отец тоже не будет в восторге, – невесело пошутила она.

Подруга сходила на кухню, принесла еще по чашке чая и ее любимого вишневого варенья в розетках. На кухне тихонько играло радио, и из-за приоткрытой двери донеслось:

…Горе горькое по свету шлялося
И на нас невзначай набрело…

– Аленк, вот отец уж точно не будет в восторге – насчет горя горького, которое набрело! – хихикнула она.

Странно, но даже такая мимолетная, невеселая шутка немного разрядила туман ужаса, почти зримо сгустившегося в комнате и все сильнее давившего, обволакивавшего их.

– Да уж, и не говори! – засмеялась в ответ на эту невеселую шутку Аленка. Потом сказала мягко: – Но вообще-то, Майк, конечно, надо тебе что-то решать… Майк, а знаешь еще что?.. Но уж если оставлять ребенка, то вам надо поскорее бежать в загс и расписаться, – размышляла вслух подруга. – По крайней мере, как-то уже решить этот вопрос побыстрее. Для вас же это просто формальность – ну, узаконите вы свои отношения, станете уже и на бумажке мужем и женой… Правильно, только бумажка-то эта дорогого стоит, понятно тебе? Но, правда, в твоем-то случае это не проблема: Олежка-то, наверное, спит и видит, как вы распишетесь, да? Ведь он же тебе предлагал!.. Правда, родители…

– Ладно, что мы все об этом, да об этом… – ей стал почему-то неприятен этот разговор, и она резко сменила тему. – Ой, да, а кстати, Аленк, а ты не забыла еще: ты ведь тоже была в Олежку влюблена, как кошка? В восьмом, да и в девятом классе, помнишь? А теперь что, совсем-совсем прошло?

– Ага! А вы с Танькой – помнишь? – еще писали ему в колонию, часто, может, раз в месяц, – с радостью подхватила тему Аленка.

– А то когда даже и два раза в месяц, по твоей просьбе, – вставила она.

– Ну, да, а я уж получала, читала и даже часто сочиняла сама многие письма, а вы их потом только переписывали своим почерком – я ж тогда не хотела, чтобы он знал, что я ему пишу! – подруга продолжала предаваться воспоминаниям. – И чаще всего ты, помнишь, переписывала, а потом вы с Танькой ему посылали или передавали с его матерью, когда она к нему ездила.

Танька была их одноклассницей – в восьмом классе они дружили все вместе.