Воровка

Я сбежал по ступенькам к своей машине. Она смотрела мне вслед, стоя в дверном проеме, теребя медальон. Возможно, она была права. Я желал Оливии счастья и чтобы она получила то, чего ее лишили в детстве. Но я не мог ничего ей дать, потому что отдавал кому-то другому.

Я бесцельно кружил по автомобильным дорогам, прежде чем завернуть к случайному торговому центру. Флорида изобиловала подобными плаза-центрами: одноэтажными и длинными, растягивающимися в пестрый лабиринт. Каждый из них мог похвастаться цепочкой фаст-фудовых забегаловок и центральной частью, похожей на корабельную мачту. Вывески «Макдоналдс» и «Бургер Кинг» всегда обрамляли маникюрные салоны, с одной или с другой стороны. Я встроился в парковочную полосу перед ногтевой студией Nail Happy – не считая сотрудников, внутри было пусто. Когда из салона вышел я, а не какая-нибудь женщина, они явно расстроились. Я достал телефон, прислонившись к дверце. Снаружи царила прохлада – недостаточно холодно, чтобы надевать куртку, но довольно свежо для Флориды. Мои пальцы застыли над клавиатурой.

Я люблю тебя.

Удалить.

Если ты уйдешь от него, я уйду от нее.

Удалить.

Мы можем поговорить?

Удалить.

Питер Пэн.

Удалить.

Я убрал телефон обратно в карман. Ударил кулаком по дереву. Поехал домой, даже не обработав стесанные костяшки. Любовь чертовски жестока.

Глава 28

Настоящее

Сутки спустя после того, как я ворвался к Леа, она добилась судебного запрета. Если я приближусь к собственной дочери, меня арестуют. Копы уже застегнули на мне наручники, когда на «месте преступления» появился мой брат. Он тихо переговорил с Леа, а затем подошел ко мне и снял наручники.

– Она не станет выдвигать обвинения, братишка, но подаст заявление и уже завтра получит судебный запрет.

– Твоя идея, да?

Он усмехнулся. Больше мы не обменялись ни словом – я просто сел в машину и поехал прочь. Леа подала заявление, где указала, что я выбил входную дверь, угрожал ей расправой и разбудил Эстеллу посреди ночи в состоянии алкогольного опьянения. А еще она продолжила утверждать, будто отец Эстеллы – не я. Можно лишь гадать, солгала ли она Оливии, чтобы помучить меня. Понятия не имею, что творится в голове у этой женщины, – или что творилось столько лет в голове у меня. В любом случае Леа разбудила зверя. Оливия направляет меня к юристу, занимающемуся запутанными семейными тяжбами вроде той, что происходит у меня. Она обещает, что та лучшая в своем деле. Ее зовут Мойра Линда. Арйом – отлично звучит. Выслушав около десяти минут мой рассказ, Мойра приподнимает руку, останавливая меня. У нее татуировка: четырехлистный клевер на тонкой полоске кожи между большим и указательным пальцем.

– Вы, должно быть, шутите, – говорит она. – Эта женщина узнает, что вы требуете развод, говорит вам, что ребенок, которого вы воспитывали полгода, – не ваш, и вы верите ей? Вот так просто?

– Не было причин не верить. Она не хотела разводиться. На тот момент ей было бы выгодно убедить меня в том, что Эстелла моя.

– О, Калеб, – она подносит руку ко лбу. – Неужели вы не поняли, что произошло? Вы взяли и сбросили на нее пару неожиданностей, то, что не входило в ее планы, и в какой-то момент она решила, что ей нужны не вы – ей нужна расплата. И именно это она вам и устраивает.

Я впиваюсь взглядом в автомобильную пробку, ползущую по шоссе под окнами офиса. Она права. Но почему я не замечал этого раньше? Если бы кто-то другой рассказал мне такую историю, я бы рассмеялся ему или ей в лицо, поражаясь, как можно быть настолько глупым и слепым. Почему людям так сложно разглядеть свои собственные ошибки?

– Она крепко взяла вас за яйца, Калеб. Нет никаких доказательств того, как на самом деле разворачивались события той ночью. Однако есть доказательства того, что предыдущие три года жизни этого ребенка вы не виделись с ней, не платили алименты и не боролись за опеку. Леа с легкостью может утверждать, что вы бросили ее. И теперь, когда она точно убедилась, что так все и обстоит, она вернулась и дала вам знать, что Эстелла ваша, – так что власть полностью в ее руках.

Господи.

– И что же мне делать?

– Требовать назначенный судом тест на установление отцовства, что займет некоторое время. Затем мы ходатайствуем о праве на посещение. Изначально встречи будут проходить под надзором, но если вы будете соблюдать правила и не пропускать запланированные визиты, мы сможем надавить и добиться совместной опеки.

– Я хочу полную опеку.

– Ну что ж, а я хочу быть моделью, рекламирующей купальники, но это не отменяет того, что я пухленькая и вчера на ужин съела чизбургер.

– Ладно, – говорю я. – Делайте то, что необходимо. Я в вашем распоряжении. Ради чего бы то ни было. У меня будет возможность увидеть Эстеллу?

Глупый вопрос, но я должен был его задать. Леа пойдет на все, лишь бы удержать меня подальше от моей собственной дочери. У меня нет доказательств, но я снова думаю о ней как о своей. Думал ли я когда-нибудь иначе?

Мойра смеется надо мной.