Воровка. Королевы бандитской Одессы

«Однако существует и некий… — тут Соня мысленно сделала паузу, пытаясь найти самое точное слово, — некий свод правил приличия, который недурно было бы соблюдать, находясь в обществе… даже в обществе неприятных тебе особ!»

— Будет исполнено, сударь, — поклонился проводник.

— Будьтье любьезны, — зазвучал в купе серебряный голосок графини, — да-да, вы, господин проводник.

«Господин проводник», которого, похоже, так называли нечасто, обернулся к благовоспитанной и милой пассажирке.

— Слушаю-с, сударыня. Чего изволите?

— Пожалуй, обьед… Льегкое вино, рыбу. Попросите (тут глаза проводника стали совсем большими, а инженер скривился, как от лимона), чтобы консоме был погорячее…

— Сию минуту все будет.

Проводник побежал было заказывать, но его остановил голос графини:

— Голубчик, вино мьестное…

— Непременно-с.

Господин инженер, несколько удивленный заказом, осведомился:

— Отчего же местное вино? Отчего не французское?

«Да тебе-то что за дело, невежа? Я пью то вино, какое хочу пить. А французские ваши пойла мне неинтересны… О, а это мысль…»

— У мьеня принцип, — графиня мило улыбнулась. — В каждой стране я употребляю только национальные напитки. Те, конечно, которые принимает мой организм. Во Франции я пила вино из Шампани… Однако оно мьеня не удивило. Неинтьересный вкус, плоский, скучный.

— А как вы находите вина испанские?

— Оньи хороши. Однако мадера слишком… — графиня пошевелила пальцами, должно быть, припоминая правильное слово, — …слишком сильна для меня. Пробовала я и херес испанский. Отмьенный вкус, строгий аромат. Крепкое, но вьесьма достойное вино…

Вкус миниатюрной графини изумил инженера — такая птичка-невеличка и столь своеобразно судит о мире вокруг. Однако… да, она же художница, вон уж с десяток страниц набросками замалевала. Но художники же все неряхи, пьяницы, бунтовщики. А эта мила, скромна, тиха…

— Вы давно путешествуете по России, сударыня?

Дама чуть пожала плечами.

— Я живу в России уже трьетий год. И каждую вьесну отправляюсь в странствие, желая изучить новую родину. Хочу знать ее так, будто родилась здесь.

— Должно быть, вместе с мужем переехали в империю? Он дипломат?

— О, ньет… Я не замужем… Думаю, я мужчинам нье… ньеинтересна. Меня пригласила служить в Институт благородных девиц ее превосходительство госпожа Томилова.

«Она незамужем… Преинтересно… Но отчего же говорит, что мужчинам неинтересна? Да, мала ростом, да, тиха, скромна манерами. Но что же в этом дурного?»

— На каждый товар, графиня, есть свой купец. Так говорят в России.

— И что это значит, сударь? — графиня подняла на инженера заинтересованный взгляд.

— Это я о ваших словах, что вы не интересны мужчинам. Весьма интересны, уж поверьте мужчине, — инженер улыбнулся с некоторой долей превосходства.

«О Господи! Мужчина он… Вот ужас-то. И ведь считает, что сделал комплимент! Да если бы ты остался единственным мужчиной на всем свете, и тогда бы на тебя без слез не взглянуть было!»

— Вы мнье льстите, сударь…

Инженер, не выпуская из рук саквояжа (который интересовал Соню значительно больше, чем его хозяин), чуть сдвинулся. Теперь он сидел прямо напротив соседки по купе. Та, опустив глаза, продолжала рисовать.

— Ничуть. Изволите быть учительницей, как я понял?

— Да, я учу дьевочек языкам. Сие вьесьма интересно и вьесьма непросто.

Инженер откинулся на спинку и окинул взглядом купе. Уютно однако же. И премило — диванчики мягкие, занавеси на окнах слегка колышутся. Да и запирается купе. Недурно, совсем недурно. Отчего бы не развлечься. Дама, поди, протестовать не станет. Да и он проведет путешествие и с пользой, и с удовольствием.

— Это весьма и весьма уважаемо. Просвещение есть первейшая задача, особенно просвещение женское. Нам, мужчинам, — тут он уже вполне отчетливо выпрямился, — интересны дамы, умеющие и разговор поддержать, и вкус имеющие. Ибо иначе они вообще никакой ценности не представляют…

«Да вы скотина, сударь. Первостатейнейшая… Поди, и жену побиваете. Хотя откуда у вас жене-то взяться. Нет у вас никакой жены, на улицу Глухую отлично путь знать должны. Ох, господин инженер, придержите язык. Графинюшке-то все равно, что вы лепечете, а я вам этого не спущу! Надолго деловую поездку в Нижний запомните, клянусь!»

Графиня мило улыбнулась словам инженера. Рука ее все так же двигалась с карандашом по листу бумаги — на фоне вагонного окна появился мужской силуэт с трубкой в руках. Силуэт, конечно, не был похож на соседа графини, но тот, от мужской надменности и уверенности в своих силах, решил, что спутница изобразила именно его.

— Вы хорошо рисуете. Учились?

— Ньемного… Господин Брандес был дружен с моим отцом. Давал мне уроки.

Ильин, кто бы сомневался, о таком художнике и не знал — уверенный, что для него достаточно образования инженера, после университета, ни на одной выставке не побывал и ни одной книги дальше середины не прочел. Разве что газеты иногда просматривал. Так, слегка — лишь чтобы в беседах участие принимать. Пусть и недолгих.