Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Наверное, как-то можно понять тех, кто затаил обиду и в подходящий момент решил отомстить. Таким людям не нужно ничего кроме мести. Хотя, какой-никакой, а процент свой с делюги они все равно получают. Чтобы были повязаны одной веревочкой с ворами и не сдали при неблагоприятных обстоятельствах. Но подобных мразей меньшинство. Основная же масса накольщиков берет свою долю с делюги. И что здесь самое поразительное для непосвящённых, домушники почти всегда бывают честны с ними. И на это есть свои причины. Не отдай, мразь может вломить ментам, но так, чтобы самому остаться в стороне, найдя сотню причин своей невиновности. У таких тварей напрочь отсутствуют понятия чести, достоинства и других качеств, которые присущи порядочному люду.

Что касалось Эдика, то здесь картина была совсем иного рода. Во-первых, и это было самым главным, он вместе с нами шел на дело, а значит и разделял риск. Плюс ко всему долю получал такую же как и мы, то есть не как наколыцик, а как вор и поддельник.

Что же касалось его предыдущих отношений с хозяином хаты, я их не знал, а он не считал нужным рассказывать. Знал я лишь то, что они с этой мразью провернули какую-то делюгу в Штатах, по-моему, на каком-то этапе произошел запал и поддельник бросил его на съедение легавым, а сам с кушем соскочил. Мусора в Эдика стреляли и убили бы, но его спасла огромная бляха на ремне брюк. Все это видел поддельник, но ему нужно было сваливать, и он свалил. Банальная история для джентльменов удачи, но с одним дополнением. Долю Эдика его поддельник должен был отдать его близким, а он даже не появился у них на горизонте. Засухарился, паскуда и упал на дно.

Так что у него следовало не только забрать все, что можно было, но и проучить хорошенько. Но последним Эдик должен был заняться сам, это была его месть, а она порой бывает такая сладкая, что не купишь за все золото мира. Да и идти на мокрое вместе с ним он бы и сам никому не позволил.

Терпила был полностью уверен, что Эдика нет в живых, да и времени с тех пор прошло достаточно много, поэтому позволял себе много того, чего бы не позволил человек зная, что рано или поздно за ним придут и с него спросят. А уж то, что Эдик спросил бы, у него не было сомнений ни на йоту.

Пахом с Эдиком знались достаточно долгое время для того, чтобы доверять друг другу в полной мере, настолько, насколько доверяют самым близким друзьям. Это я сразу понял, как только начался бозар. И эта доверительность поддельников придавала сходняку определенный тон, объяснить который сложно. Чтобы его почувствовать, надо быть вором. И если это произошло, можешь быть уверен на 99 %, что ты в компании единомышленников, которые скорее умрут, чем допустят косяк, идущий вразрез с воровскими понятиями. Меня, например, никогда не подводило это чутье. Но это скорее басота попадалась на пути достойная, нежели мое чутье.

Наша пятерка расположилась на хате, которую снимали братья. Где жил Эдик никто не знал, по крайне мере нам с Манулом это было неизвестно, да и без надобности. Нашей бригаде предстояло наведаться в парижское предместье Аржантёй, которое находилось на расстоянии 15 км от центра столицы, раскинувшись на берегу Сены. Добраться туда можно было на любом имеющемся в Париже общественном транспорте и даже на велосипеде. Но мы, естественно, выбрали автомобиль, взяв его напрокат по туфтовым ксивам[86], ну а за рулем, как не трудно догадаться, был Жорик.

Это конечно же был не Барбес и не Шато-Руж, «черные» районы Парижа, куда человеку с белым цветом кожи, откровенно говоря, страшно заходить, хотя и находятся они не на окраине, а, можно сказать, в центре города, ибо расположены в нескольких шагах от «Мулен-Руж».

Но лучше бы это было что-то в этом роде, потому что здесь, в Аржантёйе каждый житель знал друг друга чуть ли не в лицо, а треть населения находилась в родстве. А насчет доносов у французов все по высшему разряду. Впрочем, как и у всех почти европейцев. Сука на суке сидит и сукой погоняет[87] как говорят у нас в тюрьме.

Парижский пригород Аржантёй

Но были и положительные моменты. В отличии от некоторых других предместий Парижа, а их насчитывалось больше сорока, в которых было по 15, 20, 25, редко чуть больше 30 тысяч жителей, население Аржантёя имело больше ста тысяч человек. Плюс многочисленные туристы, которых в это время года было всегда достаточно много. Это давало нам шанс пройти неёбанными между ебаных[88]. Но если бы не Эдик, чье отличное знание города, его закоулков и дорог сыграло немаловажную роль в нашем предприятии, мы, как пить дать, получили бы банный лист с колючкой[89]. Но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения. А по сему продолжим.