Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Итак, мусора знали, что я русский, более того, они знали кто я, как меня зовут и что я из себя представляю. А это обстоятельство лишало меня некоторого маневра, но не совсем. То, что в подвале с развороченным сейфом в полу не мог находится сын булочника, было ясно, как белый день. А кто он по национальности, какова его воровская профессия и т. п. подробности были для них не особо-то и важны. Значит, у меня еще оставалась площадка для маневра. Выражаясь языком игрового, была карта в рукаве, и этой картой была фигура. Оставалось только правильно сыграть, точнее, навязать партнеру (в данном случае легавым) свою игру и в эндшпиле козырнуть, сорвав при этом джек-пот. А это значило, что нужно было с умом закосить под дурака[99]. Да и обстоятельства были за меня. Меня здорово шандарахнуло по башке и никто кроме Всевышнего и меня самого не знал, в каком она состоянии. Плюс ко всему я стал плохо слышать, непроизвольно прикладывая руку к уху. И в этом я уже не косил. А это обстоятельство дополняло мою ущербность. Правила этой игры я слишком хорошо усвоил еще в 1974 году, тогда, если читатель помнит, я закосил под дурака и меня вывезли из бутырского централа в институт Сербского. Позже, поняв, что это беспроигрышный вариант, если делать все правильно и без суеты, я только лишь укреплял свои знания читая и изучая соответствующую литературу, общаясь с докторами соответствующего профиля. Даже как-то довелось с профессором «скрестить шпаги», естественно, в хорошем смысле этого слова.

Прекрасно понимая, что за мной круглые сутки идет слежка (я удыбал[100] лишь одну камеру, но был уверен, что где-то были еще) я и вел себя соответственно своему состоянию. То есть изображал полное безразличие, как исходя из внешнего вида, так и относительно вопросов, которые дураки задают очень редко. Как правило, все они сводятся к еде и к какой-то привязке (это может быть кошка, собака), все остальное для них почти не существует. Единственное, о чем я попросил Машеньку, так я стал называть это юное чадо в белом халате, что бы она дала мне мои очки, которые странным образом остались целыми и лежали на тумбочке, рядом, и костыли, или на худой конец палочку, что бы я мог выходить в туалет.

Тут может возникнуть вопрос: дурак, а в утку не ходит, туалет ему подавай? В том-то и дело, что суть игры, назовем это состояние так, оставаться самим собой, не переигрывая. Но в какой-то момент забывать какие-либо подробности или вообще во время диалога уходить в себя ни с того, ни с сего, повернувшись спиной к собеседнику. Настоящего дурака сразу и не вычислишь, если заранее не знаешь кто он. Этот человек может быть интеллектуалом, профессионалом в своем деле, рассуждать о высших материях и это не будет бред сивой кобылы, но в какой-то момент — раз, и срыв по фазе. Его мысли уносит куда-то в неведомые дали, иногда он становится агрессивен, порой начинает плакать, игнорирует собеседника и разговаривает сам с собой. В общем, как принято говорить в обществе, ведет себя неадекватно. В этой связи хочу заметить, что шизофрении существует триста с чем-то видов, главные из которых: мания преследования, голоса, реактив, мания величия, тихое помешательство и т. д. Не буду пояснять, ибо почти все названия говорят сами за себя. Необходимо лишь выбрать тот диагноз, который вам подходит. Точнее тот, который вы сможете сыграть.

После того, как я пробыл 21 день в больнице Аржантёй, меня перевезли в Буа-д’Арси, в дом предварительного заключения, в камеру-двойник, которая с первого взгляда напоминала номер гостиницы Мценского уезда Российской империи. И это обстоятельство, как ни странно, придало мне силы и некоторую долю уверенности. Первым делом, как принято, а в моем случае это было еще и единственным занятием, которое я мог себе позволить, важно было изучить новую обстановка. Для непосвященного заключенного это занятие почти не имеющее смысла. Ну камера как камера, как и многие тысячи таких же, думают они. Для этих людей почти всегда главным является не настоящее, а прошедшее и будущее. Что касается настоящего, то они его воспринимают как овцы, которые знают, пастух их направит куда надо, а собаки защитят от волков. Ну а когда поведут на бойню — это неизбежность.

Для меня же и таких как я осмотр камеры имел огромное значение, ибо я читал ее как открытую книгу. Но не буду надоедать читателю подробностями, просто опишу место своего пребывания. Ведь не каждый знает быт французских заключенных, где и как они сидят. Кому не интересно, просто могут перевернуть страницу.