Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Дом предварительного заключения — на наш российский манер что-то вроде КПЗ (камера предварительного заключения), но с некоторыми дополнениями. В этом заведении содержатся заключённые, ожидающие суда, и осужденные, отбывающие срок до 1 года. Буа-д’Арси находится тоже недалеко от Парижа. Минут двадцать езды. В общем, небольшой пригород французской столицы. Но вернемся на нары, то бишь к описанию камеры, где мне пришлось провести несколько недель в ожидании своей дальнейшей участи.

При входе справа был дальняк[101], слева умывальник. Небольшой телевизор, электрическая плитка, двухъярусная шконка[102], стенной шкаф, два небольших стола, два стула и табуретка, разная посуда, в том числе кастрюля, электрический чайник, микроволновая печь, небольшой холодильник. Пол покрыт ламинатом. Центральное отопление. Прогулка составляла 2 часа.

И это, как потом выяснилось, была худшая из камер этого заведения. Таким образом лягушатники решили ущемить мои права заключенного или что-то в этом роде. Эх, французы, французы, да если бы они хоть одним глазком, минуту, больше не надо, смогли б увидеть в каких камерах и при каких условиях я не просто выживал, а жил: смеялся, ругался с мусорами, делился последней осьмушкой махорки с сидельцами через стенку, стоически терпел пытки и побои легавых, любой из охранников в этой тюрьме упал бы в обморок. Я ведь не зря с самого начала описания сравнил камеру с «номером гостиницы Мценского уезда Российской империи».

С ноги моей, за день до перевода в Буа-д’Арси, был снят гипс, но я по-прежнему ходил с палочкой, которую мне любезно предоставила юная особа из больницы Аржантёй, и которую никто даже и не думал отбирать. С головы тоже были сняты почти все повязки за исключением той, которая закрывала шрам на затылке. Во время перевязок я обратил внимание, что на старых повязках были следы гноя, из чего сделал вывод, что-либо швы подгнивали, либо образовался свищ. Что, конечно же, не могло меня радовать. Но и печалится особо повода не было, ибо это был еще один плюс в моем состояния умалишенного.

Через день после водворения меня в Буа-д’Арси я был приглашен на допрос, где собственно и узнал, в какой больнице находился и куда переведен в данное время. Но я об этом не спрашивал. Это так, как бы между прочим, мне поведала дама, которая являлась то ли дознавателем, то ли следователем, то ли еще кем-то. Шарлотта, так ее звали, прекрасно говорила по-русски, но в России никогда не была, а вот корни российские были, да еще какие! Столбовые дворяне в каком-то там поколении.

И это не было бахвальством, ибо черты ее лица были поразительно правильны, что, конечно, свидетельствовало о знатном происхождении, которое всегда можно ясно различить, внимательно вглядевшись в лицо человека. Шарлотта была чуть выше среднего роста, с длинными темными слегка вьющимися волосами, высоко подобранными заколкой. Первое, что в ней привлекало — глаза. Необычного изумрудного оттенка, с длинными темными ресницами и красивым изгибом бровей. У нее была красивая шея, некрупный нос, чуть пухловатые губы, красивые плечи и руки.

Когда я пытаюсь описать индивидуальные особенности дамы, которая мне понравилась, я всегда сравниваю ее с какой-либо особой, которая оставила след в моей жизни, пусть и не особо глубокий, а возможно просто промелькнула как фанера над Парижем. Так вот, поковырявшись в памяти, а у меня на это было время, я не нашел ни одной из представительниц прекрасного пола, которая была бы похожа на Шарлотту де Туше. Это было ее полное имя.

Не знаю, были ли в комнате, где проходил допрос, подслушивающие устройства или камеры видеонаблюдения, скорее всего были, но она говорила со мной почти откровенно, ничего не скрывая. Уж я-то, с четвертаком за ушами[103], при данном раскладе знал цену той или иной информации, тем более что на данный момент не владел ею вообще, плюс ко всему играл дурака. Возможно это был какой-то ей одной известный ход этакого следователя-профессионала, при котором она должна «выйти в дамки». Не знаю. Но то, что она мне симпатизировала и прекрасно понимала, что я никакой не дурак, было фактом, и это она дала понять мне не раз.

За время моего пребывания в стенах этой каталажки поприсутствовать на допросе приходили разные персонажи, так вот, ничего не спрашивая, более того, будучи как бы отрешенным от реальности, я знал их всех. Несколько раз приходил терпила. Этого типа можно было узнать сразу, хоть я его никогда не видел, да и Эдик о нем особо не распространялся, но почему-то я его именно таким и представлял.