Восемь бессмертных

— Да, быть естественным — это здорово! Как бы я хотела жить в деревне!

Чхэнь пристально посмотрел на нее:

— Тогда выходи за меня замуж! — Выдохнул он.

— Это невозможно! Мы же не гомосексуалисты — И добавила: — Если в следующем рождении ты будешь мужчиной, я не выйду ни за кого, кроме тебя.

— Правда?

— Правда!

Позже, этим же летом, Чхэнь получил пригласительное письмо из Академии спорта города Чхэнь-ду, а Дэн — из школы в Чхун-цине. Им предстояло учиться в разных городах в течение трех лет, но они не забывали слов, которыми обменялись в лесу.

В разлуке душевная боль Чхэнь усилилась. Он злился на родителей, которые использовали его, как игрушку, не заботясь о его природе, лишь бы скрыть нарушение закона. Он злился на себя за свою мягкотелость, за то, что за 16 лет не смог ни разу проявить себя естественно. Ему хотелось кричать оттого, что никто вокруг не догадывается, что он — не девочка!

30 августа 1996 г., когда он должен был быть уже в школе, он все еще оставался в деревне; у него состоялся серьезный разговор с родителями. Мама настаивала на том, чтобы он не менял регистрацию своего пола до тех пор, пока не поступит в университет, ибо в школе могут помешать поступлению, если узнают, что он выдавал себя не за того.

Но Чхэнь готов был заплатить любую цену, чтобы стать самим собой. Он заявил:

— Если вы не поменяете мои документы, я вообще не пойду в школу и подам на вас в суд!

Семья получила страшный удар. Мать испытывала вину не только перед ребенком, но и перед обществом — в еще большей степени. Она убежала во внутреннюю часть дома, взяла бутылку пестицидов — химических удобрений, и начала глотать из нее, пока домашние не отобрали яд и не отвезли ее в больницу, где все закончилось благополучно — ее спасли.

Семейный секрет стал всем известен, деревенские жители были в шоке. Бюро по планированию семьи признало Чхэнь Да-фу виновным в нарушении закона, и все местные органы встали на защиту интересов Хуй-лин.

Местный партийный комитет привел в соответствие записи в его документах о сексуальной принадлежности. В школах, где он учился прежде, тоже изменили соответствующие записи, а Академия спорта подтвердила свое предложение.

После уплаты штрафа и оплаты счета за госпитализацию жены у Чхэнь Да-фу не осталось денег на дорогу и учебу для сына, но местные власти оплатили железнодорожный билет, а партийные органы выделили мальчику стипендию.

Студенты и учителя специально организовали вечер, приветствуя приезд Чхэня. Хотя он впервые надел мужскую одежду, все же оставался мягким, женственным, со струящимися волосами, объясняя:

— Эта прическа — свидетельство того стыда, в котором я жил шестнадцать лет, с момента рождения. Я пока не остриг их, потому что мне трудно сразу забыть каждый день моего прошлого.

Через некоторое время он написал, наконец, родителям письмо: "То, что вы сделали со мной, было очень опасно для меня. Но я простил вас, простите и вы мои эмоциональные всплески и материальные издержки из-за меня. Я просто хотел относиться к себе самому с уважением".

Они ответили: "Мы совершили ошибку, Лин, сынок; прости нас. Мы не в состоянии компенсировать как-либо все твои душевные страдания. Духом ты — настоящий мужчина, и ты — наш сын навсегда".

Чхэнь написал письмо и Дэн Юй-мэй и получил ответ: "Глупая девочка! То ты рассказывала мне сказку о Лян Шань-бо и Чжу Ин-тхай, теперь рассказываешь новую легенду… Не хитри, по-моему, ты просто попала в ловушку романтики и грез и никак не можешь из нее выбраться. Я еще раз отвечаю тебе вполне твердо: между нами никогда не будет однополой любви!"

Получив это письмо, Чхэнь смеялся сквозь слезы злости. Похоже, Дэн действительно считает его лесбиянкой. Он попытался, было, еще раз объясниться в письме, добавив, как он скучает без Дэн, но та отказывалась верить новым фактам. "Если бы ты действительно был мужчиной, как бы я не заметила за все эти годы хоть малейшего намека? Ведь мы спали в одной постели, на одной подушке. Прекрати терзать меня своими измышлениями".

Помимо своей воли Чхэнь продолжал писать подруге. Через две недели получил письмо, а в нем — всего три иероглифа: “Ты сошла с ума!”

Весной 1998 г., во время китайского Нового года, Чхэнь, собираясь домой на каникулы, делал покупки в местном универмаге, когда вдруг заметил холодную леди, очень похожую на Дэн Юй-мэй, которая шла под руку с молодым человеком. Он бросился к ним, чтобы рассмотреть поближе. Через несколько секунд одновременно прозвучали два возгласа:

— Чхэнь Хуй-лин!

— Дэн Юй-мэй!

Оба почувствовали смущение.

— Разве ты не помнишь, что я говорил тебе когда-то?

— Как я могу — Дэн не могла четко выразить свои чувства.

Носик ее сморщился, и по щекам покатились слезы.

— Правда, я такая глупая Я три года! Я ни разу не почувствовала, что у тебя тело мальчика Я должна быть благодарной тебе…

Она подняла голову, медленно вытирая слезы.

— О, чуть не забыла, — обратилась она к провожатому, — это моя одноклассница, сестра Хуй-лин, то есть я хотела сказать брат Хуй-лин Да, верно! Брат…