Восемь причин любить тебя сильнее

– Я просто очень беспокоюсь за папу, а ты на другом конце света. Тебе не надо заниматься этим изо дня в день, следить за тем, чтобы он ел, пытаться подбодрить, когда он в депрессии, – объяснила она и, не сдержавшись, добавила: – Тебе в детстве всегда было легко.

– Эй, а это к чему?

– Извини, но…

– Послушай, Люси. Вы с папой всегда будете моей семьей, но теперь у меня есть жена и дети. Они – мой главный приоритет. Может быть, тебе стоит подумать о том, чтобы завести собственную семью? Настанет день, когда папы больше не будет рядом и ты останешься одна.

У Люси как будто ириска застряла в горле. Больше всего на свете она хотела ребенка. Дэн не знал, что у нее был выкидыш.

– Ты все еще тут?

Она попыталась сглотнуть.

– Почти.

– Извини, что накричал.

– Все в порядке.

– Ты это серьезно?

– Не знаю. – Она вздохнула.

– Я мало чем могу быть полезен, Люси. Мамы больше нет, и это грустно. Что касается папы, то, как мне видится, ты беспокоишься из-за пустяков. Если прислал сообщение, значит, с ним все должно быть в порядке. И если ездил куда-то с этой леди Бернадетт, то это тоже вполне нормально. Когда ему потребуется реальная помощь, тогда и поговорим. Можешь звонить мне в любое время.

– Может быть, как раз сейчас ему и нужна реальная помощь.

– Он в порядке.

– Но тебя здесь нет.

– Не говори так. Я уехал, потому что здесь у меня отличная жизнь, а не потому, что хотел сбежать от чего-то в Великобритании. Ладно?

Чувствуя, что если продолжит разговор, то разозлится еще больше, Люси повесила трубку.

Телефон тут же зазвонил – это был Дэн. Она не стала отвечать и отклонила вызов, нажав красную кнопку. Он попытался снова, и она снова не ответила.

Люси обхватила голову руками – ей надо было хорошенько подумать. Она не услышала, как прозвенел школьный звонок, и сидела в таком положении, пока не почувствовала прикосновение детской руки к своему плечу.

– Мы можем войти в класс, мисс?

Мобильная технология

По возвращении, когда они подъехали к дому Бернадетт, она настояла на том, чтобы он зашел на чашку кофе. Ему же не терпелось поскорее вернуться к себе, позвонить доктору и сделать укол от столбняка. Он всей душой стремился в свою святая святых, в тишину и покой, где можно укрыться от безумия и необычностей последних дней. Душа рвалась к бежевым стенам и саше из лепестков в прихожей, к страдающей без воды Фредерике. Кроме того, он хотел позвонить дочери и рассказать подробно о своем приключении, потому что с телефонными сообщениями получалось плохо.

Пока Бернадетт во весь голос напевала в кухне незнакомую песню, Артур сидел на диване. Дотронувшись осторожно до припухшего предплечья, он ощутил острую, похожую на ожог боль, но лишь улыбнулся, вспомнив свернувшегося в корзине у плиты тигренка Элайджу. А еще он подумал, как чудно, должно быть, выглядит в синих шароварах и с дырявым чемоданчиком у дивана.

Артур никогда прежде не бывал в доме Бернадетт. Везде, где только можно, хозяйка добавляла жилищу красок: стены были желтыми, как нарциссы, плинтус и двери – зелеными, как листья, роскошные бархатные шторы на окнах украшали большие красные и пурпурные цветы. Свободных поверхностей не осталось, и взгляд повсюду натыкался на маленьких керамических девочек с собачками на руках, разноцветные стеклянные вазы с шелковыми ободками, праздничные сувениры. Здесь было уютно и обжито – в отличие от его собственного дома, где царила холодная клиническая чистота. Мириам была аккуратисткой. Каждая газета или какая-либо иная вещь должна была после использования возвращаться на предназначенное для нее место. «Сядь и отдохни», – говорил обычно Артур, возвращаясь с работы и заставая Мириам за глажкой, стиркой или уборкой.

«Само собой ничто не делается, – отвечала она. – Дом там в порядке, где голова в порядке».

В результате Артур сидел, а жена кружила, как неутомимая пчелка. После ее смерти он счел своим долгом принять эстафету и продолжать делать все так, как понравилось бы ей.

– Привет, Эм-Си Хаммер, – сказал Натан, входя в комнату и бросая взгляд на шаровары гостя. – Это нельзя трогать. – Он бросился в кресло и закинул руки на спинку. Ноги у него согнулись, как лакричные палочки. Шмыгая носом через каждые десять секунд, парень время от времени вытирал его тыльной стороной ладони. Артур изо всех сил пытался придумать, что бы сказать. Что за тип такой, этот Эм-Си Хаммер? Наконец, вспомнив просьбу Бернадетт поговорить с ее сыном по-мужски, он спросил:

– Как университеты? Посмотрели?

Натан пожал плечами.

– Нормально.

– Что-то понравилось?

Тот же жест вместо ответа.

Взгляд Артура скользнул по фотографиям в рамке на каминной полке. На одной она провозглашалась Лучшей в Мире Мамой. На другой молодые Бернадетт и Карл и маленький Натан улыбались в камеру, держа на руках большущую рыбину. На третьей Карл загорал в одиночестве с бокалом красного вина.

– Кем работал твой отец?

Натан переменил позу.

– Он был инженером. Ремонтировал лифты вроде бы как. Ну, знаете, электрика и все такое.

– Ты это хочешь изучать в университете?

– Вообще-то нет.

– А что?