Восход

Питер подхватил щенка и поднес его к лицу, затем плюхнулся вместе с ним на песок.

Старшие щенки кружили по коробке. Питер стал описывать Белолапику, что в ней происходит. Чем-то подобным занимался Майлз, когда готовился быть спортивным комментатором.

— Черный выиграл! Он повалил Полосатого на обе лопатки — хотя нет, Полосатый смог подняться и зажать Черного в угол. Подоспела Белая — она прыгнула на них обоих, она берет верх, ой нет, она вывалилась из коробки. О’кей, Белая опять в игре, она вернулась. Стоп, подождите, она уходит. Она свернулась клубком в углу! Прекрати, Белая, вернись в игру!

Белолапик сидел у Питера на коленях, задрав голову к его лицу, пока не вернулась Кэсси и не положила конец щенячьему рестлингу.

На Питера медленно опускалась усталость, и спустя некоторое время он вытянулся у коробки и посмотрел на маленькую собачку рядом с ним.

— Тебе пора открывать глаза, ладно, Белолапик? Тиа сказала, что это очень важно. Мы с тобой оба поработаем над своими глазами. Ты и я. Теперь иди к маме.

Он положил руку под голову и стал наблюдать за щенком.

— Иди же. Я не хочу, чтобы ты опять потерялся. Мама тебя ждет.

Но когда глаза Питера закрылись несколько минут спустя, щенок все еще лежал рядом с ним.

Глава тридцать третья Тиа

Тиа слушала болтовню Ланы и Авроры уже два часа. Ее родные тетки. «Это мои тети, — сказала она самой себе. Сестры моей мамы». Она все еще изумлялась, когда смотрела на Аврору: она словно видела Лану и Маи, соединенных вместе.

В теплице, где Лана выращивала свои растения, было влажно и тепло, и они втроем сняли меха, завязали волосы в узел и закрепили палочками, которыми Лана подпирала рассаду. Пока они разговаривали, Лана ходила среди цветов, то срывая по нескольку лепестков, то обрызгивая растения из маленького пульверизатора, который она носила в кармане рабочего передника. Тиа старалась не мешаться под ногами и устроилась на маленькой садовой скамеечке, разминая между пальцами свою мягкую амбру. Она уже давно выяснила, что проще получить ответы на свои вопросы, не вмешиваясь в разговор, а заставляя взрослых забыть о том, что она вообще слушает. Это особенно касалось тех случаев, когда одной из взрослых была Лана.

Лана и Аврора осторожно сообщали друг другу новости, словно кормили друг друга дозами неиспытанного сильнодействующего лекарства. Аврора рассказывала о верхнем мире: там существовали машины огромные, возившие людей вокруг света, и крошечные, способные заставить сердце биться. Люди ходили по Луне. Она описала город Нью-Йорк, в котором жило больше восьми миллионов человек. Восемь миллионов человек!

Приплюснув большим пальцем кусок амбры, Тиа попыталась представить себе это число. Восемь рядов по миллиону человек. Восемьдесят рядов по сто тысяч человек. Восемьсот рядов по десять тысяч.

Кроме того, Тиа узнала, что Лана каждый раз уговаривает Долана присутствовать на их семейных ужинах, что она частенько обедает с Лукианом, и что она почти оставила надежду родить ребенка. Никто из них не говорил о Маи или о том, что должно случиться завтра на празднике запуска.

Через пару часов Лана потянулась и сказала, что на задворках скоро будет полно народу. Им приходилось быть крайне осторожными в те моменты, когда они перемещались по поселению. Всегда существовала опасность того, что Аврору раскроют, даже несмотря на то, что она пряталась на дне саней под одеялом.

Они уже влезли в свои комбинезоны, когда Аврора подняла голову так, будто что-то вспомнила.

— Лукиан… он так сильно сдал.

Лана кивнула, не глядя на нее. Ее лицо приняло напряженное выражение.

— Но ему стало намного лучше, чем раньше, Аврора. Ему стало гораздо лучше. Дексна буквально вернула его к жизни. На это потребовались годы. Он не смог вернуться к преподаванию, но продолжает работать. Иногда он похож на прежнего себя.

Аврора покачала головой.

— Когда я вспоминаю, каким видела его в последний раз… Я никогда не забуду выражение его лица в тот момент.

Лана быстро посмотрела в сторону Тиа, которая изо всех сил пыталась слиться с папоротниками.

— Уже поздно, — сказала она. — Вам пора выезжать. Я буду дома к ужину, Тиа.

— Нет, — ответила она. — Я хочу знать, о чем вы двое разговариваете. Или, если быть точнее, наоборот, не разговариваете.

Лана посмотрела на свои руки.

— Хорошо. — Но она не знала, с чего начать. — Лукиан не рассказывал тебе о том, что случилось после того, как Роуэн приказала… прямо перед тем, как Аврора с твоей мамой… ушли? На поверхность?

Аврора положила свою руку поверх руки Ланы.

— Лукиан встретил нас в туннеле. У него был с собой пузырек с ледовым герметиком, и он угрожал им Роуэн. Он сказал, что сожжет ее живьем, если она не позволит Маи остаться и лечиться в Грейсхоупе. Это было полное отчаяние и сумасшествие.

«Именно это хоть кто-нибудь должен был сделать», — подумала Тиа.

— И что сделала Роуэн?

— Ничего, — тихо ответила Лана. — Ей не пришлось ничего делать, потому что Маи поднялась и забрала у Лукиана этот пузырек. Просто забрала его, а потом он поцеловал ее. — Она повернулась к Авроре. — А потом вы ушли.