Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи

Тут Джим поднял глаза, увидел меня и поджал губы. Всё еще в форме цвета хаки, лицо напряженное, бледное, глаза серые, взгляд холодный, как у брата, но волосы взъерошенные, и не иссиня-черные, а светло-каштановые. Телосложение тоже не такое мощное, как у Энди: Джим поджарый и выносливый, словно гончий пес.

– Привет, малой, – сказал я. – Не занят?

Джим бросил косой взгляд на коротышку и ткнул большим пальцем в сторону буфета:

– Плесните себе чего-нибудь. – А потом в мой адрес: – Входи, Майк. – И проводил меня на кухню.

– Ну, – потребовал я, – выкладывай.

– С Энди виделся? – спросил он. – Если да, то уже все знаешь.

– Говоришь, уснул на работе?

– Вот именно. Спасибо, что заглянул проведать, Майк, но… бывает и такое. – Он со значением посмотрел на дверь.

– Уснул, значит. – Я сделал вид, что не понял намека. – Не умеешь ты врать, Джим. Я сообразил, что к чему, еще когда говорил с Энди. Ты, небось, наизнанку вывернулся, лишь бы он тебе поверил.

– Черт возьми, ты о чем вообще? – побледнел Джим.

– Ты не уснул. – Я закурил и глянул на него исподлобья: – Детекторы отказали, так? – И прочел ответ у него на лице. – Ну да. На кораблях КТК всегда дрянные приборы. Заметь ты красную лампочку, выпустил бы ракету и увернулся от метеороида. Но тревожного сигнала не было. Ну что, я прав?

– Ты не…

– Нет, с Энди я об этом не говорил. Понял, что у тебя на уме. Узнай Энди правду, он поднял бы такую бурю, что его карьера закончилась бы вместе с твоей. Нет, малой, это твои дела, а не мои.

– Спасибо, Майк, – сказал Джим. – Я многим обязан брату. Очень многим. К тому же, – пожал он плечами, – нельзя забывать про Бетт.

Ну да, конечно, Бетт. Кстати, роскошная девица. В нее влюбились оба – и Энди, и Джим, – а Бетт сделала выбор в пользу Энди, и они собирались пожениться через несколько месяцев. Вот еще одна причина, по которой Джим принял удар на себя.

– И что будешь делать? – спросил я.

– Не знаю… – Он старательно избегал моего взгляда.

– Этот толстяк в комнате, кто он?

Теперь Джим смотрел прямо на меня – с вызовом, словно нарываясь на грубость:

– Майк, я записался в отряд самоубийц.

Глава 2. Отряд самоубийц

Мои внутренности исполнили замысловатый кульбит, ведь у меня на глазах Джимми Слоун поднес к виску заряженный револьвер и спустил курок, лег на рельсы, сиганул без скафандра в открытый космос… Аналогий не счесть. Другими словами, младший брат моего лучшего друга только что признался в намерении покончить с собой.

Ведь в отряде самоубийц никто не выживает.

Поясню. Давным-давно, еще в тридцатых, когда Оберт и Годдард игрались с ракетным топливом, немалой популярностью пользовались художественные фильмы с полетами на самолетах. Чтобы пощекотать нервы зрителям, киностудии нанимали пилотов-каскадеров, и те выделывали в воздухе всякие фокусы.

Но время от времени каскадерская карьера обрывалась самым внезапным образом, ведь у самолетов имелась неприятная манера разбиваться – да так, что костей не соберешь.

Когда ракетное топливо стало реальностью, старомодные самолеты с их рулями, элеронами и пропеллерами канули в небытие, но фильмы продолжали снимать, и зрителям по-прежнему нравилось, когда им щекочут нервы. Поэтому в фильмах про полеты – что воздушные, что межпланетные – вместо самолетов появились ракеты.

Поначалу модели. Но если макеты старомодных самолетов выглядели убедительно – благодаря монтажу, методу двойной экспозиции и стереоскопическим эффектам, – то с ракетами этот номер не прошел. Ракета – потрясающе мощная штука, в ее топливных баках – жидкое адское пламя, и она способна на такие выкрутасы, что и не снились пилотам самолетов.

Я смотрел фильмы, от которых волосы вставали дыбом. Опаснейшие трюки в безвоздушном пространстве. Стоит представить, каково приходится бедолагам в пилотских креслах, и меня наизнанку выворачивает, ведь космические каскадеры – даже самые отважные и отчаянные парни, другие в отряд самоубийц не записываются, – всего лишь люди из плоти и крови. А плоть и кровь – ничто по сравнению с мощью ракетных двигателей.

Мощь!

Братцы, вы и представить себе не можете, что такое настоящая мощь! У транспортных ракет медленный разгон: по-другому нельзя, иначе никто не выживет – ни пассажиры, ни экипаж. Но киношные ракеты высвобождают из топливных баков поистине инфернальную энергию, не сравнимую даже с энергией взрыва тонны динамита; она расплющивает сердце и легкие, вышибает глаза из орбит, выдавливает внутренности через кожные поры. Господи, вот это мощь!

– Идиот ты чокнутый! – Я схватил Джима за плечи. – Нельзя же…

– Это мое дело, Майк, – холодно отрезал он. – Тебя не касается.

Будь он умалишенный, я бы с ним справился. Но парень был исполнен ледяной решимости, и я понял, что мне ничего не светит. Поэтому криво усмехнулся, отпустил его и ушел в комнату. Толстяк непонимающе глянул на меня поверх стакана.

– Слышь, приятель, – обратился к нему я, – говорят, ты вербуешь пушечное мясо. Лишний билетик найдется?

– Кого вы убили? – спросил он.

Не успел я ответить, как Джим схватил меня за руку, развернул к себе и предупредил: