Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи

Я же молчал. Искусал губы так, что не мог говорить.

Малой шевельнулся. Вяло взмахнул забинтованной рукой и проквакал:

– Все нормально, я живой… – Хрипло отдышался и добавил: – Вечером проставляешься, Майк.

На меня нахлынуло такое облегчение, что даже голова закружилась. Откуда-то издали донесся еще один голос, пронзительный, истерический, звенящий от ненависти.

– Живой, говоришь? – верещал Дейли. – Черта с два, Слоун! Только через мой труп!

В глазах у меня потемнело. Экран пошел рябью, словно мираж. Я увидел Дейли с безумным блеском в покрасневших глазах, – похоже, сегодня он закинулся двойной дозой своих таблеток. Его пальцы забегали по приборной доске.

Джимми мгновенно выпрямился, подался вперед – и сразу обмяк на страховочных ремнях.

Подсвеченный звездами, Дейли направил мой крейсер на корабль Джима – несомненно, намереваясь протаранить его, пока малой без сознания.

Опережая мысль, мои руки легли на приборную доску. Я включил ускорители и помчался вдогонку за убийцей. Среагировал мгновенно, но меня опередили. Мимо скользнул серебристый обтекаемый корпус гоночного корабля, а на экране промелькнуло лицо Энди: губы сложены в хищную улыбку, в глазах горит старый добрый боевой огонь. По-любому я не успел бы перехватить Дейли. Такой рывок – верная смерть.

И сделать его мог лишь один пилот во всей Солнечной системе.

Без защитных бинтов и ремней безопасности пережить такие перегрузки попросту невозможно. В последний миг Энди пересекся со мной взглядом и едва заметно кивнул. А что было дальше, вспоминать не хочется.

Он включил все двигатели разом – все до единого. Мгновенный расчет, небывалое искусство пилотирования – и бесстрашие, достойное настоящего героя.

Лицо Энди исчезло. Его расплющили перегрузки; огненные демоны вцепились Энди в горло и задушили его; выгрызли ему глаза, щеки и губы, оставив кровоточащие глазницы и голый череп. Титан уничтожил Энди в мгновение ока – прямо у меня на виду.

Потом белая вспышка, молнии по экрану… А когда все закончилось, я увидел парящие в пространстве обломки двух кораблей.

На экране появилась забинтованная фигура Джимми. Он шевельнулся и попробовал сесть ровнее.

В шлемофоне взвизгнула тревожная сирена. После нее раздался надсаженный голос Дэнси.

– Господи, вот это кадр! – не унимался шеф.

Потом, уже на острове Талер, когда я стоял у больничной койки Джимми и знал, что его раны не смертельны, что он будет жить, в горле у меня снова появился знакомый комок: превозмогая боль, Джимми улыбался – точь-в-точь как Энди.

Я еще не рассказал ему про брата. Позже расскажу.

Но моих слов хватило, чтобы в налитых кровью глазах Джима загорелся живой огонь:

– То есть мы вернемся домой, Майк? На Землю?

– Да, на Землю, – кивнул я. – Тебя ждет Бетт. Подлечишься, срастутся переломы, и…

– Значит, Энди добился справедливости? – тихо спросил малой. – Хороший он парень, Майк. Честный. Настоящий джентльмен.

– Угу, – подтвердил я, и голос мой слегка дрогнул. – Джентльмен. И лучший пилот на свете.

Слишком много поваров

Никто не знал его фамилии. Бертрам и сам ее не помнил. Свидетельство о рождении, датированное 5 августа 2067 года, осталось где-то на Земле.

Бертрам был просто Бертрам из Небесного Города – как Оскар из Уолдорфа, которого иначе не называли.

И Небесный Город, и Бертрам представляли собой нечто уникальное. Небесный Город – маленькая вселенная глубоко в поясе астероидов, продукт труда и вдохновения самых выдающихся инженеров и художников Системы. Он и в самом деле был невелик – всего около пятидесяти миль в диаметре, с системой искусственной гравитации, без чего жить тут было бы затруднительно. Космополитизм, вот что стало характерной чертой Небесного Города. В этом ему уступали и Вена, и Лондон, и Нью-Йорк.

Своего рода Ривьера космоса, Лазурный берег Солнечной системы. Под шероховатой поверхностью астероида таился курорт, где умели угодить гостям со всех миров. Его репутация, разносимая выхлопами реактивных двигателей, была известна повсюду от Венеры до Плутона.

Богатые и знаменитые приезжали сюда расслабиться, оттянуться, потанцевать, поиграть в азартные игры – и вкусно поесть, поскольку благодаря Бертраму стол Небесного Города стал исключительно знаменит.

И сейчас Бертрам был в ярости.

Дело происходило на главной кухне, в пятистах футах под изумительным Солнечным залом, сквозь прозрачные потолки которого открывался вид на космос. Любовно сжимая в руке кухонный нож, Бертрам из Небесного Города возвышался на своих ногах-колоннах, словно гибралтарский мамонт. Он был человек очень крупный по природе, сейчас к тому же немного располневший, с серебряными волосами и поразительно мягкими голубыми глазами. В данный момент он чувствовал себя императором, которому предложили пенсию и маленькую ферму.

– Это… это же ржавая жестянка! – Он сделал жест черпаком в сторону робота.

Том Фарго, управляющий Небесным Городом, выглядел смущенным. Это был элегантный, щегольски одетый, худощавый человек лет сорока пяти, совсем недавно избранный советом на эту должность. Он достал пачку сигарет, нахмурился и сказал: