Восход Ганимеда

– Они потеряли связь с автоматами, работающими на леднике. Туда отправился дежуривший в тот момент оператор, некто Андрей Загулов, русский по национальности. Его сменщица, Дженифер Руш, оставалась в куполе. Никаких дополнительных сведений о ней нет. Только запись о том, что Загулов пошел проверить ретранслятор телеметрических сигналов.

– Хорошо. Мы выходим. Группа захвата покидает здание! – произнес Броган в коммуникатор, опуская герметичное забрало своего шлема. – Двигаемся в сторону ледника. Соблюдать максимальную осторожность – там могут оказаться люди.

«Едва ли мы найдем их живыми», – подумал про себя лейтенант, переступив порог шлюза. С момента составления последней записи в журнале дежурств прошло уже около шестнадцати часов. Человек в скафандре мог прожить на поверхности Ганимеда вдвое или даже втрое больше, невзирая на ядовитую атмосферу в районе переработки, но, следуя логике, оставалось спросить: почему они не устранили неполадки и не вернулись в купол?

Личный опыт подсказывал Брогану только один ответ: ни Загулов, ни Руш не смогли вернуться, потому что были мертвы.

По какой причине?

Это как раз и предстояло выяснить лейтенанту.

* * *

Снаружи, вне стен купола, продолжал царить сущий содом.

Казалось, что рожденные тут человеческим вмешательством стихии только и ждали момента, когда приборы прекратят свой неусыпный контроль над их буйным перерождением. Вот тут-то процессы новообразования атмосферы и почуяли волю.

Если сутки назад все происходящее в районе ледника можно было назвать контролируемой рукотворной катастрофой, то теперь в окрестностях купола, похоже, вовсю властвовала слепая стихия, сбросившая с себя узду каких-либо коррекций.

Расположенные по кругу семь процессорных станций переработки не просто ревели, они выли, вторя дикому свисту ветра.

Эпицентр бури исторгал во все стороны миллионы тонн ядовитой газообразной смеси, и аппараты первичной переработки уже не могли справиться с количеством поступающего к ним отравленного, новорожденного воздуха.

– Пользуйтесь тросами! – приказал лейтенант, обнаружив ведущие в сторону ледника мономолекулярные канаты, которые не мог оборвать даже неистовый ветер. Они лишь гудели, пропуская мимо себя тонны стремительно летящих в разные стороны воздушных масс.

Сержант Шеборт двигался на правом фланге группы.

Как и Броган, он был высок, обладал монументальным телосложением, уравновешенным характером и немного грубоватыми чертами лица, в данный момент скрытыми опущенными светофильтрами герметичного шлема.

Не найдя каретки, он передвигался, просто перебирая по тросу своими здоровыми ручищами. Автоматическая винтовка, направленная стволом вниз, болталась у него за спиной. Ремень оружия был отпущен таким образом, что сержант мог в любой момент открыть огонь, для этого ему требовалось лишь совершить резкое движение плечом, и оружие тут же окажется в его руках.

Упрямо шагая вперед в клубящейся, желтовато-серой мгле, сержант не испытывал ни страха, ни беспокойства. Ради этих минут они преодолели чертову уйму пространства, и он, помня о том, сколько им пришлось пережить в тесных отсеках «Гарри Трумэна» на пути сюда, просто не мог позволить себе проявлять сейчас какие-либо эмоции.

Он был уверен в себе, в своем командире, в своих подчиненных, в космическом корабле, что поджидал их возвращения на орбите, наконец, в своей стране, интересам которой он служил… Эта уверенность питала их всю дорогу сюда, заставляя здоровых мужиков, ютящихся в тесных отсеках, отделенных от бездны космоса лишь относительной защитой корабельной обшивки, день за днем повторять про себя, как какую-то ритуальную молитву: Я СОЛДАТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ…

Это звучало гордо, но по мере того, как Земля растворялась в глубинах космоса, а корабль погружался в безмолвный мрак Великого Ничто, данное чувство гипертрофированного патриотизма уже не казалось таким незыблемым и вечным, наоборот, их страна, оказывается, лишь пятнышко на глобусе Земли, а сама Земля – только слабая искра в бездонном мраке, а вот этот самый мрак как раз бесконечен, вечен и необъясним…

Выходит, что, перебирая руками по мономолекулярному тросу, сержант Шеборт ТОЛЬКО ДЕЛАЛ ВИД, ЧТО ПОЛНОСТЬЮ СПОКОЕН.

На самом деле его душу грыз страх. Страх перед вечностью, непостижимость которой он вкусил в полной мере на борту «Гарри Трумэна».

И те существа, что пришли из этого мистического, подавляющего мрака, не могли ассоциироваться в разуме Шеборта с милыми, долгожданными братьями…

* * *

– Сэр, я что-то обнаружил! – Голос Марка Хогинса, компьютерного техника группы, прозвучал взволнованно, если не сказать – испуганно.

– Стой на месте! – мгновенно отреагировал Броган. – Я иду к тебе. Шеборт, подстрахуй нас!

– Есть, сэр.

Преодолевая сопротивление ветра, который, по мере продвижения группы к леднику, стал несколько слабее, лейтенант Броган, согнувшись, пошел по направлению сигнала от рядового Хогинса, выделившегося на небольшом экране внутри его гермошлема яркой, пульсирующей точкой.

– Что ты разглядел, Марк? – спросил лейтенант, ободряюще хлопнув рядового по плечу.