Восхождение на Макалу

А что станет с красно-сине-белым флажком? Девушки из Седоа разорвут его на веселые ленточки и вплетут их в черные волосы.

Когда впоследствии (прошло уже много времени) мы сидели у микрофона пражского радио и рассказывали об экспедиции Макалу, в студии почти непрерывно звонил телефон. Самым частым вопросом слушателей был:

— Сколько стоит подобная экспедиция?

Тогда у нас не было всех данных и счетов, и мы отвечали:

— Много денег, которые еще нужно подсчитать.

Экспедиция требует массу организационных усилий, которые растают, как дым, много чисто спортивных усилий, которые, может быть, сделают сердца и мышцы альпинистов сильнее.

Экспедиция требует много тяжелого труда. который забудется, и много страданий, которые не будут восприниматься как мучения.

Экспедиция — это много работы, которая доставляла радость, тонны продуктов, которые съели, и тонны альпинистского снаряжения, которые остались на горе, уничтоженные ветром и лавинами, и за которые, возможно, заплатит страховое общество.

Экспедиция — это много разочарований, которые порождают новые мечты.

Мы забыли тогда сказать, что иногда экспедиция стоит жизни. А эту потерю никто не может возместить.

В тот вечер 29 мая быстро стемнело, было холодно. Мы ждали на морене прямо напротив ребра Макалу, на которое ложились темно-синие тучи. Глубоко внизу шумела Барун Кхола, переполнявшаяся к вечеру мутной талой водой. На другом берегу появились Мило, Зденек, Лео и Карел. И две шерпани, несшие последние вещи из лагеря 1. Не найдя места, где реку можно перейти по камням, альпинисты бросили нам веревку, чтобы мы привязали ее к большому валуну и таким образом обезопасили переход через бешеный поток. Медленно переходя реку, шерпани Пхурба Янг Дзи и Анг Пхурба, которую избрали «Мисс Макалу 1973», намочили свои длинные черные юбки, а альпинисты — свои голубовато-серые суконные брюки. Вода доходила им до колен, до пояса, а местами до груди.

Худые как палки, с ввалившимися глазами, они невероятно медленно поднимались по речному откосу, по осыпи, грязному льду и песку морены. Перевалив через гребень морены, они спустились вниз к базовому лагерю.

А я сидел на макушке осыпающейся морены. Сгустились синие сумерки, и темнота уже поглотила розовые и фиолетовые краски зари на вершине Лхоцзе и Эвереста. Обе горы стали темно-синими, закутались в темные синие тучи. Остался только оранжевый флажок на вершине Эвереста, еще освещенный заходящим солнцем. Но Макалу не было видно, ее вершина, возможно подсвеченная бледнеющим закатом и появляющимися звездами, терялась в ледяной мгле, заполнившей просторы Барунской долины.

В базовом лагере пылали костры носильщиков, в них горели остатки бумажной упаковки с экспедиционных ящиков, дерево, принесенное из долины, и сухой прошлогодний помет. Выздоравливающий Анг Темба, напившись чанга, излагал свои мудрые мысли, сидя со скрещенными ногами, как Будда. Шерпы поддакивали, болтали и пили арак, отдающий сивухой. Девушки смеялись. В оранжевую палатку набилось много народу. Наш последний ужин проходил в скромном подсобном помещении кухни. В ней было очень тепло, потому что на полную мощность горела открытая настежь газовая печка.

В этот последний вечер не нужно было экономить топливо.

24

Великий лама из Седоа пришел со всей своей семьей. Несмотря на то что он был уже стар, у него были густые волнистые черные волосы, заплетенные в косы, на его голове красовалась европейская шляпа, а на теле — чехословацкая фланелевая рубашка. Женщины, обвешанные золотыми и серебряными семейными драгоценностями, разостлали для него в оранжевой палатке на кухне шерстяные покрывала. Выспавшись, он, пока караван еще не отправился в путь, вместе с Зеепой, сирдаром и Ангом Ками, который в одном лице представлял и повара и причетника, отслужил панихиду. Служба состояла из монотонного бормотания и хождения вокруг валуна. Перед камнем Анг Ками положил изюм, немного кофе и риса, два-три кусочка сахара и — не знаю почему — пакетик тмина. Наверное, тот просто попался под руку, когда он шарил в ящике с продуктами, уже упакованными для похода.

Шерпы разожгли костерок, бросили в него пахучие листья рододендрона и, бормоча вместе с Великим ламой, ходили вокруг камня, но никто не обращал на них внимания.