Восхождение на Макалу

Если бы городской житель, сетующий, что температура центрального отопления не поднимается выше предписанного, вдруг оказался в ледниковых просторах Барунской долины и ему пришлось бы идти босым или в промокших кедах с грузом тридцать килограммов через перевалы и каньоны реки, интересно, что тогда сказал бы он? Альпинистов мучает насморк, из палаток слышится чихание, по утрам кашель, и все же, несмотря на это, находятся такие, что вечером забираются в спальные мешки только в майках и трусах. Поролоновые матрасы становятся влажными, на крыши палаток падает крупчатый снег, издающий хрустящий шорох, и в то время, как альпинисты лежат в спальных мешках, носильщики, съежившись под покрывалами из толстой шерсти, сидят или лежат вокруг костра, разведенного в один миг огнивом и трутом. Но если бы они свои голые ноги завернули в синтетику, которой в избытке была снабжена экспедиция, они, вероятно, серьезно заболели бы. Ибо в какое сравнение может идти двойная штормовка и теплая одежда из искусственных тканей, подбитых молитаном или силоновой ватой, с одеялами, воняющими ячьим жиром и горьким человеческим потом? Синтетика, хотя ее время только начинается, предвещает гибель человечества, и если оно не возвратится ко льну и конопле (которые производят кислород), к коже и шерсти (дающим побочные продукты — молоко и мясо), человечество погибнет от аллергии, от космического холода, от собственного метаболизма и, наконец, от метаболизма производства, вроде слишком сильно размноженных бактерий, которые в чашке Петри исчерпали питательное вещество агар-агар.

Особенно выносливыми были носильщики из племени «индейцев», как мы их когда-то назвали. Эта группа состояла из пяти мужчин с завшивевшими косами и одной женщины. Они жили высоко в горах недалеко от границы Тибета, который они когда-то покинули вместе с далай-ламой. Это были самые крепкие носильщики: они несли двойной груз и расстояние между двумя лагерями туда и обратно за очередным багажом проходили легко и даже за неполный день. Сейчас они сидят у своего странного костра, сложенного из параллельных бревен; босые ноги погружают в еще горячий пепел и поедают горы цзампы с солью и горячей водой и еще большие горы грязного коричневого риса, содержащего мякину и песок и, вероятно, несметное количество витаминов «В». Они дадут вам горсть печеной кукурузы. Эти почти каменные початки они дробят великолепными зубами, в то время как вы — чтобы они не обиделись — жуете грязные и потрескавшиеся зерна со страхом за свои зубы, пломбы и мосты.

Но если, не дай бог, когда-нибудь эти удивительные люди, жители деревень Хатиа, Адун и Седоа, наденут альпинистское обмундирование и поймут, что восхождение ни с чем не сравнимое удовольствие, куда тогда денутся белые мужчины со своим снаряжением из нейлона, дюраля, с очками и вставными челюстями, со своим кислородом и консервами?

Но пока статные юноши из Седоа и «индейцы» только посмеиваются над этим хобби европейцев, японцев и американцев. Их интересуют только рупии да брошенные им время от времени лохмотья свитеров или штормовок или кусок нейлонового каната, потому что это лучше всего подходит для того, чтобы привязывать овец, черных коров, буйволов или яков.

Ну для чего, спрашивается, им лезть на Макалу! Успех или неудача экспедиции оставляет их равнодушными, и они чангом и молоком приветствуют восходителей, покоривших вершину, точно так же, как если бы те достигли всего лишь высоты первого лагеря.

Несмотря на все трудности и превратности похода, на неблагоприятный климат, все же наступает время хорошего настроения, ибо шерпы Анг Пхурба и Анг Ринсин сложили костер, правда без ладу без складу, но с таким архитектурным пониманием дела, что он горел всю ночь, как американская печь. Люди стали веселиться, танцевать под транзисторы, откуда звучала непальская музыка.

Горит огонь, волшебный огонь, очарования которого не знает современный город. Там его волшебная сила закована в теплоцентралях и распределена потребителям в соответствии с известными правилами о производстве и расходовании и в соответствии с законами термодинамики. И люди вечером собираются не у костра, а возле телевизоров, смотрят на холодный свет экрана, думают о чем-то своем или спят, пока их озаряют лучи, столь же равнодушные, как и рентгеновские. Где сознание общности, порожденное заревом огня, который пылает, жжет и угасает лишь с первыми мгновениями бледного рассвета? Утром Карма с Ангом вновь раздувают костер из сероватого пепла и разносят в промерзшие палатки горячий чай.

В лагере, названном Пхематан, в 1973 году дело дошло до большой забастовки носильщиков. Тогда восхождение было вообще связано с большими волнениями, каждый день возникали все новые и новые трудности и передвижение каравана затягивалось до бесконечности.

Тихое продвижение экспедиции без трудностей, несмотря на спокойную погоду и хорошее настроение, царящее у костров носильщиков, имеет свои экономические причины.