Восхождение свободы (СИ)

И Мерседес пришла, увидев в новой жизни луч надежды. Она писала с ошибками, но Элизио исправил это и стал обучать её левым идеям. Хуан Теодорес научил её играть на гитаре, ведь от природы ей был дан уникальный голос. Среди новых друзей она нашла новый смысл жизни. А вскоре выяснилось, что тот, кого она так сильно любила, низко пал и в конце концов спился. Он был ей больше не нужен – она поняла, что любила не того человека. Всё, что осталось у Мерседес как напоминание о далеком прошлом, – это её гражданство. Несмотря на то, что Мерседес уже много лет жила в Сантьяго, документы она так и не поменяла, что и спасло ей жизнь.

В тот день Торрес наказал матери, чтобы она помогла Марте и Ласаро бежать из Чили. По его словам, она должна была поехать вместе с ними, чтобы потом вернуться и доложить об их делах.

– Письмам я не доверяю! – заявлял Элизио. Истинной причиной этому была тревога за мать. Он боялся, что если операция «Сальвадор» провалится, то последствия коснутся и её.

Теперь же квартира Торреса была разгромлена. Некогда висевшие на стене портреты Сальвадора Альнде и Че Гевары валялись на полу, разорванные на куски. Старая миниатюра с изображением Данко лежала вниз лицевой стороной, испачканная в крови, что была так недавно пролита. Кухонные принадлежности были разбросаны по всей площади комнаты. Коммунистическая литература оказалась на полу. На книге Николая Островского «Как закалялась сталь» остался след от грязного сапога офицера. От первого тома «Капитала» была оторвана обложка. Том стихов Эрнандеса лежал в луже, рядом с разбитым кувшином, тарелками и кружкой. Казалось, что в квартире прошло землетрясение.

Участники операции «Сальвадор» были арестованы и отправлены на стадион.

– Живо ведите сюда этого ублюдка!.. Да! Вон того, что слева, с разбитой рожей! – презрительно показывая пальцем на Элизио Торреса, проорал лейтенант. Звали его Эдвин Димтер Бьянки, но он велел всем называть себя Принцем. Глаза его, наполненные дьявольским гневом, скрывали тёмные очки. Он родился и вырос в семье немецких эмигрантов, а в Чили закончил Военную академию. Знавшие его люди дали ему прозвище «Бешеный Димтер» за дикий пыл, притязательность и безжалостность. Принц прошел стажировку в Школе Америк в 1970 году и держался пронацистской позиции. 29 июня 1973 года он принял участие в безуспешной попытке переворота против правительства Альенде, а потом был задержан и посажен в тюрьму. После удавшегося военного путча 11 сентября Принц получил от хунты амнистию.

Принц внезапно появлялся перед узниками, заставляя их расступаться. Заключённые должны были молча вставать. Здесь, на стадионе, он ощущал себя гвоздём программы. Стоя наверху, пафосно отбрасывая солнцезащитные очки и каску, Принц кричал: – У меня нет нужды скрывать лицо от этих марксистских ублюдков!

Каска, ударившись об пол, устремлялась по галереям, юные солдаты тут же бежали за ней, чтобы поднять. Прожектора слепили заключённых. В этом зловеще ярком искусственном освещении было видно круглое лицо выхоленного обеспеченными родителями наследника, нынче лейтенанта. Он не был похож на чилийца и резко выделялся среди черноволосых солдат – белокожий блондин с голубыми глазами.

Элизио стоял рядом с остальными партизанами и большой толпой. Когда он входил на территорию концлагеря «Стадион», его подгоняли прикладами и штыками. Руки его были заложены за голову.

Элизио помнил, что нельзя ни при каких условиях показывать врагам свою слабость. Внешне он был невозмутим, но сердце его учащённо стучало. Алая кровь стекала со смуглого лба и губ. Свежие раны жгли, словно языки костра.

– Мать не переживет этого. Она не переживет, – думал Элизио. – Помнить нужно одно, что нельзя бояться. Я не имею на это право. Мне не страшно. Мне не страшно. Мне не страшно. Что же будет с ней? Нельзя бояться!

Торрес представил перед собой горящую Ла-Монеду, родные кварталы, подвергшиеся бомбёжкам. Он старался думать только о Чили, и на какое-то время ему стало лучше.

– Придурки! Для глухих повторяю! Ведите сюда этого ублюдка! – дважды проорал лейтенант. Каска его была нахлобучена на глаза. С гранатой на ремне, с автоматом за спиной и пистолетом в портупее, Бьянки был одет так, словно пришёл на поле боя. Ко всему прочему, он крепко сжимал в руке кнут. Он бросал на солдат отнюдь не одобрительные взгляды сквозь боевой раскрас. Фигура, облачённая в темно-зелёный мундир, натянуто и горделиво поворачивалась над чёрными, отражающими блики прожекторов, носками офицерских сапог, что периодически делали резкие движения.

– Этого сукиного сына! …Именно его! – продолжал орать Принц, приближаясь к Элизио, затем грубо схватил его за руку и вывел из толпы. – Мать твою!.. Поколотите его как следует! Подонок! Я знаю, что это ты хотел убить Пиночета!

Молодой рядовой, стоявший рядом, с ужасом оглядывался по сторонам. Это был Бениньо.

Внезапно из толпы выбежал юнец и закричал:

– Нет! Не надо! Нет! Не хочу умирать! Нет! Нет!

Лейтенант, запыхавшись от злости, отдал приказ солдатам:

– Вперед! За ним! Быстрее! Убейте его! Быстро!