«Воскресение». Книга о Музыке, Дружбе, Времени и Судьбе

Это явление стало естественным следствием того же технического прогресса в виде магнитофонной культуры и революции в радиотехнике, позволившей разным умельцам производить и звукозаписывающую, и концертную аппаратуру самостоятельно, что называется, «на коленке».

А, кроме того, нашу безмерно родную Партию, ее совершенно очаровательный Центральный комитет и донельзя милое Правительство чрезвычайно беспокоил тот факт, что из-под их рук уплывал такой сладкий идеологический контроль! Я уж не говорю о резком падении международной цены на нефть, которое столь сильно потрепало закрома Родины, что кое-где в них даже стало проглядывать дно…

В общем, терпеть это жуткое безобразие стало абсолютно невозможно, и на уровне Политбюро ЦК КПСС было принято Постановление «Об усилении контроля за деятельностью концертных организаций».

Помню анекдот, который мне рассказал летом 1983 года видный мыслитель современности, музыкальный критик Юрий Лоза:

– Приехал проверяющий в филармонию: – Как боретесь с вокально-инструментальными ансамблями? – Активно, товарищ Иванов! Сольные программы запретили, ввели квоту в 20 % на исполнение своих и зарубежных произведений, прижали использование световых эффектов на концертах, перетарификацию проводим раз полгода, длинные волосы стрижем, в крупные города не пускаем… – М-да… Ну, недурно, весьма недурно… А дустом пробовали?

Всех мести подчистую было, конечно же, не рационально, достаточно было сделать несколько «знаковых» арестов, и под этим знаком в 1983-м году оказались московские «Воскресенье» и «Браво», ленинградский «Трубный Зов», свердловский «Рок-Полигон» Александра Новикова. Буквально чудом на свободе удержалась дубненская «Жар-Птица».

А предвестником всей этой травли была опубликованная 11 апреля 1982 года в «Комсомольской правде» статья под названием «Рагу из синей птицы», написанная неким красноярским патриотом по фамилии Кривомазов. Рассказать об этом персонаже совершенно нечего, кроме того, что перед своей, сколь безвременной, столь и бесславной, кончиной он занимал пост главного редактора… внимание! – журнала «Русская водка».

Ну да, земля ему пухом.

Важно было то, что, совершенно не вникнув в суть дела, он приписал Андрею Макаревичу строки Лёши Романова из песни «Кто Виноват?», от которых давно немытые органы тогда очень сильно воспалились.

А самое мерзкое было в том, что доносчики были и среди своих. Для того, чтобы иметь возможность выступать тогда, когда всем другим власть наступала на горло, они были готовы писать статьи «со здоровой критикой в адрес дурновкусия», а то, что такие «сигналы общественности» могли оставить человека без средств к существованию, а то и вообще привести за решетку, они не думали.

Они, сволочи, строили свою собственную карьеру, как, например, лидер группы «Прощай, Молодость!» Андрей Якушин, написавший в «Советской культуре» откровенный идеологический донос на группу «Автограф». Слава Богу, у Сита все тогда обошлось, но так везло далеко не всем.

Но, если вы думаете, что это «ноу-хау» относится лишь к 80-м, то я вас удивлю, и напомню, как таким же образом в 40-е размазали Ахматову и Прокофьева, и даже несколько доносов критика Давида Заславского в предыдущие десятилетия. Именно такие перлы, как «Сумбур вместо музыки», опубликованный в «Правде» 28 января 1936 года и раздавивший Дмитрия Шостаковича, позволили этому мерзавцу «проканать за своего» и выжить во время обеих волн государственного террора.

Но давайте возвращаться к «Воскресенью».

Вообще-то, «Дело о незаконном предпринимательстве музыкантов, так называемой группы "Воскресенье"» тянулось еще с 1981 года, когда в подмосковном городе Железнодорожный «Воскресенье» «свинтили» прямо на концерте.

Собственно, первое знакомство с правоохранительной системой состоялось на сейшене в Дедовске, куда опера по наводке прибыли «винтить» «Машину Времени» и крайне растерялись, что на сцене оказалась не она. А потом, уже в Железнодорожный, приехали целенаправленно и совершенно конкретно.

Дело несколько раз то поднимали, то закрывали, в него вмешивались различные высокопоставленные друзья и родители. Лёшу Романова все это сильно беспокоило, ибо он тогда официально считался тунеядцем, держа трудовую книжку в собственном столе, но с долгожданным переходом на филармоническую работу все вроде бы успокоилось.

Оказалось, что нет.

Главная проблема была в том, что после ухода Сереги Кавагое Романов негласно унаследовал от него функции руководителя, осуществлявшего внешние контакты, договаривавшегося о сумме гонорара и получавшего деньги на руки. То же иногда касалось и технического руководителя, «Артема» Арутюнова. Многочисленные устроители концертов за 81–82 годы, тщательно вычесанные следствием, указывали на то, что именно на этих двух замыкались все финансовые операции.

Ошибочно считается, что под стражу Лёшка попал из-за того, что признался в получении денег на руки, но это не так. Его признание не имело никакого юридического значения при таком количестве свидетелей, указавших на него.