Воскрешенный любовник

— Кем он был? — напряженно спросил Бальтазар.

— Мой парень. Бывший… На тот момент. — Она не могла говорить из-за кома в горле. — Он убил ее на моих глазах. Выпотрошил… ее. Он сказал, что хочет уничтожить место, где я жила, и поэтому вспорол ей живот. Моя мама… кричала и сопротивлялась… а потом… он бросился на меня. С ножом.

Она подняла руки к ключицам и прошлась по ложбинке между грудей, ощущая обжигающее жало, внезапное удушье, которое пришло, когда ее закололи.

— Он сказал мне, что мой брат наверху и он мертв. Джонни было девять.

— Сколько лет тебе было? — спросил Бальтазар хрипло.

— Шестнадцать. Я только вернулась из школы на летние каникулы. Собиралась уехать в лагерь, работать вожатой. Он не хотел, чтобы я ехала. Не хотел, чтобы я оставляла его. Он думал… ну, в конечном итоге, не важно, о чем он думал. Он сошел с ума.

— Что произошло с ним?

— Он перерезал себе вены ножом, которым заколол меня и мою семью. А когда этого оказалось мало, он взял папин пистолет и выстрелил себе в голову. — Эрика прикоснулась к глазу, который начал болеть. Она растерла веко, пытаясь остановить тик. — Он думал, что убил меня, и я притворилась мертвой. Он совсем обезумел. Он не хотел, чтобы я жила, но также не хотел, чтобы я умирала.

— Держи, — сказал Бальтазар.

Эрика посмотрела на него и осознала, что он протягивает ей кофту, которую она достала для него из сушилки. Когда она в смятении посмотрела на вещь, Бальтазар наклонился и мягко промокнул тканью ее лицо.

— Я плачу? — Когда он кинул, Эрика удивилась. — Знаешь, я никогда не плакала из-за этого. Никогда.

Тупое заявление, учитывая, что он промокал ее слезы кофтой.

— Я могу сказать тебе кое-что, что никому не рассказывала до этого? — прошептала она.

— Я с честью сохраню твой секрет вот здесь. — Он положил руку поверх своего сердца. — Я сохраню твою тайну.

Она взяла кофту из его рук и ухватилась за сухую часть рукава.

— Я просто стояла там. — Эрика начала рыдать, не стесняясь, слезы полились из ее глаз на синюю ткань халата. — Пока он убивал мою маму. Я просто… Твою мать, стояла там, пока он резал ее, а она кричала. Она протягивала ко мне руки, ее глаза… Она не сводила с меня взгляда… Звала меня по имени…

И тогда что-то в ней надломилось.

Она просто сломалась надвое. Словно вся ее собранность была как твердый панцирь, который при достаточном давлении потерял структурную целостность… А внутри оказались только ужас и сожаления, отравляющая ненависть к себе, все чувства были под таким давлением, что взорвались.

Сильные руки обняли ее, и она бросилась в его объятия, когда ее прижали к широкой груди.

Эрика плакала сильно и беззвучно, не могла дышать, перестала что-либо осознавать.

Даже себя.

Но она знала, кто обнимает ее. В этом она была уверена.

***

Бальтазар мог только держать свою женщину. Пока она выпускала из себя боль, он принимал эти тайны, похороненные глубоко из-за стыда, которые отравляли сильнее всего, они несли незаметные глазу разрушения, скрытые глубоко внутри.

И его удостоили честью стать тем, кому она открылась полностью.

— Мне очень жаль, — прошептал он в ее волосы, поглаживая ее спину. — Боже… Я соболезную.

Быть такой молодой, такой невинной… И ее лишили детства таким жестоким образом. Он многое пережил этой жизни, но это не могло сравниться с тем, что вынесла Эрика.

Понятно, почему она пошла служить в убойный. Она пыталась помочь другим пострадавшим. Но он также понимал, что она никогда не забудет о гибели родных, смерть преследовала ее по ночам и в дневные рабочие часы. Она не исцелилась за прошедшие со дня трагедии четырнадцать лет, она все еще варилась в огне этой трагедии.

Хотя разве можно окончательно исцелиться после такого?

Оттолкнувшись от его груди, Эрика отодвинулась.

— Я отойду на минутку?

Она уверенным шагом прошла в прачечную и закрыла дверь, и он потер лицо руками.

Послышался шум бегущей воды… Потом звук смыва в унитазе. Опять вода. Когда Эрика вышла, она принесла с собой приятный запах, вытерев руки о бумажное полотенце, она спрятала его в карман халата.

Он ожидал, что она скажет, что на этом все. Что больше она это обсуждать не станет. Но Эрика молчала.

Она подошла к нему, становясь гордо и собранно, хотя ее лицо раскраснелось, а глаза налились кровью.

Ее руки не дрожали, когда она потянулась к поясу на талии, и она стянула халат с плеч, позволяя ему упасть на пол. Под ним была чиста футболка, аналогичная была на ней ночью, простая, белая и свободная, спереди видны заломы после сушки в сложенном виде.

Эрика медленно подняла ее за край, обнажая живот, ребра…

Он считал ее груди идеальными, ее соски были напряжены от холода…

И он видел шрамы.

Балз резко закрыл глаза. Потом снова посмотрел на зажившие раны.

Нападающий несколько раз с правой руки ударил ее ножом в грудь, вереница неровных шрамов располагалась под левой ключицей. Балз хорошо был знаком с такими ранами и понимал, что ударов было и не меньше десяти, потому что вокруг основной зоны, принявшей удар, было несколько обособленных проколов.