Воспоминания

С присоединением американцев исполнились наконец надежды англичан и французов. Удивительно ли после этого, что неприятельские государственные люди теперь меньше, чем когда-либо, думали о мире с нами. Уничтожение нашей политической и экономической самостоятельности было давно решено ими, как бы они ни маскировали это решение сладкими софистическими речами. Они прибегали к таким речам для пропагандисткой цели — иногда чтобы смягчить кровавые жертвы своих народов, иногда же для того, чтобы убить в нашем народе стремление к борьбе. Мы не могли поэтому предвидеть конца войны.

В средине июня общее военное положение четверного согласия значительно ухудшилось: после многообещающего начала было отброшено наступление Австро-Венгрии в Италии. Если противник и не извлек много из этого австро-венгерского поражения, то все же отраженное наступление имело худшие последствия, чем если бы этого наступления совсем не было. Неудачи наших союзников были несчастием и для нас. Противник знал не хуже нас, что Австро-Венгрия в этом предприятии положила последние силы на чашку весов войны. С этого момента придунайская монархия перестала быть угрозой для Италии. Я должен был считаться еще с тем, что Италия должна будет теперь под давлением своих союзников отдавать свои силы на решающий западный театр военных действий, и не только для создания картины единства политического фронта, а для действительного участия в боях. Чтобы не брать и эту новую обузу исключительно на наши плечи, мы должны были попытаться перебросить австро-венгерские дивизии на наш западный фронт. Это было достаточным основанием для просьбы о немедленной австро-венгерской поддержке. Мы не могли, конечно, ожидать серьезных последствий от этой поддержки. Решение судьбы четверного согласия теперь больше, чем когда бы то ни было, зависело от силы Германии.

Вопрос шел о том, выдержит ли она, чтобы довести войну до победного конца. Я уже говорил о блестящих победах наших частей. Теперь я обращаюсь к другим, более грустным сторонам дела.

При всей любви и признательности к нашим солдатам мы все же не могли закрывать глаза на недостатки, проявившиеся во время войны в структуре нашей армии. Отсутствие достаточного числа хорошо обученных низших начальников чувствовалось очень сильно во время наших больших наступательных боев. От времени до времени сильно нарушалась боевая дисциплина. Собственно говоря, было совершенно понятно, что солдат, лишенный всего необходимого, пользовался предметами богатых завоеванных неприятельских складов. Но необходимо было препятствовать ему, когда он предавался этому не вовремя, игнорируя свои обязанности. Не говоря уже о разлагающем влиянии такого поведения на дух армии, являлась еще опасность, что может быть не использовано благоприятное для нас боевое положение и что это положение может обратиться в неблагоприятное.

Бои внесли большие, непоправимые опустошения в наши ряды. Некоторые пехотные части должны были формироваться заново. Новый элемент в большинстве случаев был морально не равноценен со старым… Настроения вновь пришедших отражали, как в зеркале, все слабые стороны положения на родине. Под влиянием наших военных успехов настроение на нашей родине сильно полнилось в широких кругах. За известиями с фронта следили с большим напряжением и надеялись на скорый и счастливый конец тяжелой борьбы. Голод, жертвы, заботы казались не напрасны, многое забылось, многое мужественно переносилось дальше, лишь бы скорее проявился результат страшного терпения. Исходным пунктом разложения всего нашего народного организма являлись непатриотические настроения отдельных частей немецкого народа, проникнутых эгоистическими политическими идеями. При их расстроенных нервах и нравственной испорченности они ожидали, что победа врага принесет счастье и мир родине. Все хорошее они видели во вражеском лагере, а все зло искали исключительно в своей стране. Поистине, Троцкий не на ветер говорил в Брест-Литовске. Его политическое учение проникало через нашу границу и находило многочисленных последователей во всех классах и из самых различных побуждений. Вражеская пропаганда велась также открыто. Она касалась то одной, то другой области нашей жизни.

Так, исчезновение силы сопротивления в нашем народе и войске наряду с разрушительной волей нашего врага грозило привести нас к гибели. Только военный успех мог дать выход из этого тяжелого положения. Я не только определенно желал с его помощью достичь счастливого конца, но и надеялся на это. Условия для этого были налицо — мы все еще находились в периоде наступления. Мы сейчас же попали бы между молотом и наковальней, если бы отказались от него.

Мы могли бы привести дело к концу, если бы только родина дала нам физические и нравственные силы, которыми она еще располагала, если бы она не потеряла мужества и веры в нашу конечную победу и если бы наши союзники не бездействовали. С этими мыслями и чувствами я приступил к выполнению нашего общего военного плана.

Наступление разбито

План битвы у Реймса