Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России

Воинские обязанности, приведшие меня в Ставку, исчезли вместе с исчезновением правительства Керенского. Я пытался объединить младших офицеров в некую организацию, но безуспешно. Тогда я решил начать пропагандистскую работу среди полковых солдатских Советов, и здесь имел больший успех. Я узнал, что полковник Бойль занимается тем же самым. Он ни слова не говорил по-русски и вынужден был взять себе переводчика, но такие мелочи не могли стать помехой на пути Клондайка Бойля. Он жил в хорошо оснащенном, современном железнодорожном вагоне, в котором было все необходимое и где я провел много счастливых часов. У нас с Бойлем было много общих интересов. Он знал Тихоокеанское побережье от А до Я и гордился тем, что его цепь на шее и знаки отличия на плечах были сделаны из юконского золота. Мое проживание в Британской Колумбии и знание Юкона создали между нами связь, и мы были едины во мнении, что ситуацию в России еще можно повернуть на пользу союзникам.

Союзническая военная миссия делала все, что было в ее силах, чтобы разоблачить австро-германские махинации путем пропаганды среди рядовых российской армии. Немецкие шпионы это немедленно заметили и начали агитацию среди членов Совета солдатских, матросских и крестьянских депутатов в Ставке за то, чтобы вышвырнуть миссии союзников, а если будет необходимо, то и убить их сотрудников.

Однажды днем я узнал, что Совет собрался на специальное совещание, чтобы обсудить нашу судьбу. Через несколько минут я случайно встретил Бойля на улице и рассказал ему, что происходит.

– Хорошо бы со мной был сейчас мой переводчик, – так прокомментировал это известие Бойль. – Я бы пошел и обратился к Совету.

– Я буду переводить для вас, – сказал я.

– Идет! – отреагировал Бойль.

Мы вошли в забитый людьми зал. Узнав о цели нашего прихода, председатель собрания очень не хотел давать нам слово, но мы наседали на него так энергично, что в конце концов он согласился поставить этот вопрос на голосование собрания. Мы с Бойлем стояли за кулисами крошечной сцены, когда вопрос был поставлен на голосование. Он был принят с диким ревом – сердитым ревом разъяренной своры.

И посреди всего этого шума, полного гнева и ненависти, не дожидаясь, пока кто-нибудь уйдет, Бойль шагнул на сцену. Я последовал за ним. Он окинул взглядом публику и заговорил. Его голос был чистым и мелодичным, фразы – короткими и четкими. Это был страшный миг. Сначала толпа была застигнута врасплох. Затем возникло движение, чтобы броситься на сцену. Но было слишком поздно. Бойль уже держал внимание аудитории, а я переводил фразу за фразой. Не могу не признаться, что мне было далеко не просто сохранять ровный голос, а также спокойствие и безмятежность.

Бойль знал психологию толпы. Он держал внимание слушателей. Он начал с рассказов о Канаде, а затем переключился на российскую историю. Его речь длилась не больше пятнадцати минут и завершилась вдохновляющим заключением, в котором он напомнил своим слушателям, что русские никогда не сдавались. Они могут отступить вглубь России, как это было во время наполеоновского вторжения, но это было сделано лишь для того, чтобы вернуться и напасть на врага с новым рвением.

– Вы – люди, – сказал он в заключение, – а не овцы. Я призываю вас действовать как люди.

Разразился гром аплодисментов. Какой-то солдат запрыгнул на сцену и крикнул:

– Да здравствуют союзники! Долой немцев!

Овация длилась несколько минут. В конце концов толпа проводила нас с Бойлем до гостиницы. Была проведена восторженная демонстрация в защиту Военной миссии союзников, к участникам которой с речью по очереди обратились генералы союзнических миссий.

После этого мы с Бойлем решили объединить свои силы. Мы оба считали, что сотрудничество с большевиками – наилучшее средство служения союзническому делу против немцев в России. Ни Бойль, ни я никогда не разделяли ни политику, ни учение большевиков, но мы считали, что это разные вещи и со временем сами русские разберутся с ними. Нашей задачей было подвергать нападениям немцев и австрийцев, и с этой целью мы решили поехать в Петроград и посмотреть, что мы можем сделать в штаб-квартире большевиков. Другой причиной поездки было то, что из-за бушевавшей Гражданской войны важная железнодорожная станция, известная как Москва-Сортировочная, была безнадежно забита. Снабжение Юго-Западного фронта прекратилось, и Бойль, который отвечал за этот регион, получил телеграмму от главнокомандующего юго-западной армией, в которой говорилось, что происходит массовое дезертирство с этого фронта из-за отсутствия снабжения. Мы надеялись, что сможем развязать этот узел. Однако прежде, чем мы попали в Петроград, немецкие агенты предприняли попытку отомстить.