Воспоминания Горация

Осажденные, прижатые к морю, имели флот, беспрерывно снабжавший их продовольствием.

А в это время солдаты Цезаря, находясь во вражеской стране, ели ячмень, овощи и нечто вроде лепешек, испеченных из неких кореньев, которые они прежде ели на Сардинии и теперь отыскали здесь.

И хотя подобных лепешек было не слишком много, эти воины с севера и запада — гельветы, галлы, аллоброги, чьи желудки нуждались в более основательной пище, нежели та, к которой привыкли мы, южане, — перебрасывали их через укрепления солдат Помпея, чтобы эти красавцы-всадники, эта утонченная молодежь, эти троссулы, как их называли, могли видеть, на какой пище способны жить их враги.

Лепешки, которые швыряли солдаты Цезаря, Помпей велел прятать, чтобы все эти элегантные троссулы, вся эта красивая молодежь, все эти утонченные всадники не видели, с какими варварами ей приходится иметь дело, с какими свирепыми дикарями ей придется однажды сражаться.

Тем временем в Риме началась череда бунтов.

У истоков всех этих смут, происходивших в отсутствие Цезаря, стоял претор Целий.

Какова же была причина его недовольства?

Много лет спустя я отыскал ее в одном из писем, которые историк Саллюстий, владелец великолепных садов, написал Цезарю.

Вот это письмо:

«В это же время запятнавшие себя подлостью и развратом люди, которым злоречье твоих недругов внушило надежду на захват власти в государстве, устремлялись в твой лагерь и открыто угрожали мирным гражданам смертью, грабежами — словом, всем тем, на что их толкала испорченность. Большинство из них, увидев, что ты не отменяешь долгов и не обращаешься с гражданами, как с врагами, покинули тебя; оставались немногие, которые в твоем лагере чувствовали бы себя гораздо спокойней, чем в Риме, где со всех сторон им угрожали заимодавцы. Но страшно сказать, как много и какие видные люди по тем же причинам впоследствии примкнули к Помпею и в течение всей войны, как должники, видели в нем священное и неприкосновенное прибежище».[64]

Одним из этих людей, перешедших из лагеря Цезаря в лагерь Помпея, был Целий.

Впрочем, Целий был человеком остроумным. Это он как-то вечером сказал одному из своих прихлебателей, который, ужиная с ним, считал своим долгом все время соглашаться с его мнением:

— Клянусь Геркулесом! Скажи хотя бы раз «нет», чтобы нас стало двое!

Так вот, Целий был в Испании вместе с Цезарем, сражался на его стороне и вернулся в Рим вместе с ним; он рассчитывал на tabulæ novæ.

Но нет. Цезарь разрешил лишь частичное банкротство на двадцать пять процентов. А это никак не устраивало Целия.

Для Целия выплатить семьдесят пять процентов своих долгов означало отдать куда больше того, чем он располагал. Так что ему нужны были возмущения, чтобы не платить ничего.

Чтобы достичь этой цели, он ставит свое судейское кресло рядом с креслом своего коллеги по должности, Гая Требония, в обязанности которого входило вершить суд над гражданами.

Затем он объявляет, что будет принимать жалобы, но не от кредиторов, а от должников.

Никто не обращается к нему с жалобами.

Тогда он предлагает издать указ, который позволил бы должникам рассчитаться с долгами посредством шести ежегодных выплат и без начисления процентов.

Однако консул Сервилий Исаврийский, которого Цезарь оставил взамен себя в Риме, дабы тот поддерживал мир в его отсутствие, выступает против предложения Целия.

Тогда Целий выдвигает другое предложение.

Он предлагает не принуждать съемщиков жилья вносить квартирную плату, пока будет длиться война между Цезарем и Помпеем.

На сей раз все съемщики жилья стоят за него горой, а поскольку одновременно все собственники жилья выступают против него, он добивается того, чего хотел: смуты.

Второго претора Требония сталкивают с кресла, он спотыкается, падает и разбивает голову о ступени своего судейского возвышения.

Консул изгоняет Целия из сената.

Целий хочет произнести перед народом речь и поднимается на трибуну, но консульские ликторы заставляют его спуститься с нее.

Тогда он посылает гонца к Аннию Милону, убийце Клодия, благодаря Цицерону объедающемуся отменными фигами в Массалии.

Он велит сказать ему, что настал момент вступить в Италию и поднять в провинции восстание от имени Помпея.

Анний Милон с готовностью принимает это предложение. Он набирает около сотни человек и переходит через Альпы, прямо как Ганнибал.