Воспоминания Горация

— Соратники, вы пошли со мной, чтобы совершать великие дела, не так ли? Так вот, для тех, кто твердо придерживается подобного решения, нет ни зимы, ни бури. Таких людей ничто не должно останавливать: ни отсутствие продовольствия, ни недостаток боевых машин, ни медлительность наших товарищей. В этих обстоятельствах все, что необходимо нам для успеха, это быстрота. Поэтому давайте оставим здесь наших слуг, наших рабов, нашу поклажу, сядем на первые же корабли, которые сумеем найти, лишь бы их оказалось достаточно, чтобы забрать всех, сколько нас есть, и, пользуясь зимой, вселяющей в наших врагов уверенность в собственной безопасности, обрушимся на них в тот момент, когда они менее всего этого ожидают. Да, нас мало, но храбрость возместит нашу малочисленность! Остается продовольствие. Но в лагере Помпея царит изобилие: выбьем же Помпея из его лагеря, и у нас не будет недостатка ни в чем; весь мир будет в наших руках! И помните о том, что мы — граждане, а имеем дело с рабами. Ну а теперь, тот, кто не желает попытать счастья вместе с Цезарем, волен покинуть его.

Ответом на эту речь был единый восторженный крик: — Вперед!

Неделю спустя, без продовольствия и боевых машин, имея под своим начальством лишь двадцать пять или тридцать тысяч солдат и не дожидаясь войск, которым он назначил встречу в Брундизии, Цезарь погрузился со своими отрядами на пять десятков кораблей, которые, высадив его в Иллирии, должны были немедленно вернуться за остальными легионами. Проскользнув сквозь флот Бибула, Цезарь высадился в пустынном месте возле Аполлонии, среди скал, поскольку все гавани охранялись помпеянцами.

Он пришел с двадцатью пятью тысячами солдат одолеть сто пятьдесят тысяч!

Правда, со всех концов Западной Италии к нему шли солдаты. Покинув берега Сикориса,[63] эти солдаты пересекли Нарбонскую и Трансальпийскую Галлию. Они сделали привал в Риме, и во время этого привала можно было услышать их разговоры о Цезаре:

— Этот человек сошел с ума! Сколько времени еще он будет тащить нас за собой? Докуда он хочет нас довести? Когда он даст нам хоть какой-нибудь отдых? Неужто он думает, что тела у нас из бронзы, а ноги из железа, коль скоро он гоняет нас с одного конца света на другой? Но ведь даже бронза и железо изнашиваются. Даже доспехам, даже мечам нужен отдых: доспехам, чтобы они не утратили стойкости, мечам, чтобы они не затупились. При виде наших рубцов и шрамов Цезарю следовало бы подумать о том, что мы смертные люди. Даже боги утомились бы делать то, что делаем мы. Видя скорость его шага, можно подумать, будто он бежит от врага, а не преследует его. Хватит, Цезарь! Хватит!

Но командиры, центурионы и декурионы подгоняли их, говоря:

— Вперед! Цезарь ждет вас в Брундизии!

Едва волоча ноги, сетуя и проклиная Цезаря, солдаты снова пускались в путь, и все они говорили, что придут в Брундизий лишь для того, чтобы умереть или взбунтоваться.

Но, когда они изнуренными, изможденными, умирающими пришли в Брундизий и узнали, что Цезарь уплыл без них, эти же самые люди, воспрянув духом и плача от гнева, повернулись к своим командирам и стали выговаривать им:

— Как видите, Цезарь нас не дождался. Это ваша вина; следовало торопить нас в дороге, а не позволять нам отдыхать, располагаться лагерем и дрыхнуть, словно трусам и лентяям. О, какие же мы негодяи, мы предали нашего полководца!

Вся надежда этих людей заключалась в том, что пятьдесят кораблей, которые перевезли их товарищей на другую сторону Адриатики, спешно вернутся за ними и что сами они прибудут вовремя, чтобы победить вместе с Цезарем или погибнуть вместе с ним.

XVIII

Предзнаменования, благоприятные для Цезаря. — Предзнаменования, неблагоприятные для Помпея. — «Ты везешь Цезаря и его удачу!» — Цезарь во главе пятидесяти тысяч солдат осаждает Помпея и его стотысячную армию. — Хлеб солдат Цезаря. — Целий и Анний Милон. — Их гибель. — Поражение Цезаря. — Цезарь начинает отступление. — Помпей преследует Цезаря. — Война закончена или почти закончена. — Катон проливает слезы. — Цезарь останавливается в Фарсале. — Предзнаменования, сулящие победу Цезарю. — Предзнаменования, несчастливые для Помпея. — Цезарь принимает решение сражаться. — Он дает сигнал к бою.

Взоры не только Рима, не только Италии, но и всего мира были прикованы к этому уголку Иллирии.

И в самом деле, вопрос, который предстояло решить, касался не только Рима и Италии, но и всего мира.

Он был одновременно простым и грандиозным.