Воспоминания мёртвого пилота (СИ)

- А что мы будем пить, мальчики? - с ехидством в голосе спросила она после того, как все участники "встречи на Эльбе" назвали свои имена.

- Как всегда, чистый спирт, девочки, - в тон ей ответил Вадим.

Я толкнул его в бок локтем и шепнул:

- Не хами, а то обидятся и уйдут.

Но этих женщин обидеть было трудно. Они пили спирт, закусывая его рыбными консервами не уступая нам в количестве выпитого. Вскоре мне стало казаться, что не такие уж они старые коровы, как это виделось сначала. Я решил сделать две вещи: первое, для сокращения разницы в возрасте и выравнивания количества мужчин и женщин, выпроводить из нашего номера правого лётчика, и второе, заменять спирт в своём стакане водой.

С Серёжей возникли небольшие трудности. Будучи уже хорошо пьяным, он не хотел уходить. Я объяснял ему шёпотом, стоя у дверей, что он годится этим тёткам в сыновья.

- А ты? - упрямился он.

- В младшие братья, - не желая обострять скандал, отшутился я.

Он обнял меня за плечо и примирительно сказал:

- Желаю удачно переспать с этими сёстрами.

Вторая задача решалась гораздо легче. После того, как Сергей ушёл, я подменил недопитый стакан со спиртом на стакан с водой. Подмены никто не заметил. В том числе и наш борттехник. Когда пришла его очередь говорить тост он поднялся с дивана держа в руках два стакана спирта. Свой и мой. Красноречием Гена не страдал. Произнес гусарское: "За прекрасных дам", осушил свой стакан и будучи абсолютно уверенным, что его обожжённое горло наконец-то получит некоторое облегчение, залпом запил его моим. Затем медленно повернул голову в мою сторону, пристально посмотрел мне в глаза, грязно выругался и рухнул между диваном и столиком. Наступила неловкая пауза. Женщины уставились на него в недоумении пожимая плечами, а мы с Вадимом и Николаем утащили борттехника в спальню.

Этот нелепый эпизод был хорошим знаком для всех. Никого не пришлось уговаривать перейти от пьянки к танцам. Васильев и Оноприенко, пригласив понравившихся им женщин, медленно закружились в центре зала нашего трёхкомнатного номера "люкс". Я остался сидеть на диване, не зная кому из двух оставшихся "красавиц" отдать предпочтение. Обняв обеих за плечи, я наслаждением ощущал, как их руки заскользили по мне, расстёгивая всё, что имело пуговицы.

Недолго потанцевав, Вадим взял свою подругу за то место, где у женщин более молодого возраста бывает талия, и увлёк её в кабинет. Только количеством выпитого им спиртного можно объяснить то, что он не обратил внимания на стеклянную дверь, разделяющую нас. Когда штурман сел в кабинете на стол, радисту стало не до танцев, и он устроился на пол перед диваном, чтобы наблюдать, как развернутся события в кабинете.

Больше обращая внимание на поцелуи, покрывавшие моё тело с двух сторон, чем на Васильева, я пропустил тот кульминационный момент, когда в кабинете всё пошло не так, как планировалось Вадимом. Наташа стояла на коленях перед столом и, положив руки на ноги штурмана, содрогалась всем телом. Сначала я даже не понял, что это он с ней делает, но, увидев беспомощное, растерявшееся лицо друга, чуть не упал с дивана от хохота. Женщину выворачивало наружу. В считанные секунды на ногах и ещё влажной от стирки рубашке моего друга оказалось всё съеденное и выпитое ею за вечер. Я подумал, что штурман ожидал от этого уединения более приятных ощущений.

Мои спутницы вскочили с дивана и увели Наташу в свой номер. Васильев, проклиная всех женщин на свете и показав нам с Николаем кулак, принялся наводить порядок в комнате. А когда он зашёл в зал, мы, продолжая тихонько смеяться и желая добить его своим дружеским презрением, пальцами зажали себе носы. Со словами: "Да ну вас", он ушёл в комнату, где спал Рыбников.

Я превратил диван, на котором сидел, в огромную кровать и сказал Оноприенко:

- Коля, позвони тёткам и скажи, что мы с тобой их ждём. Да проветри после Васильева кабинет, тебе там спать.

Ожидая с минуты на минуту возвращения гостей, я лег, не раздеваясь, поверх одеяла на диван, и попытался вспомнить, как скучно я жил на Камчатке. Потом вспомнил, что вытворяла со мной Мухина во Владивостоке, и вдруг понял, что я уснул, а кто-то, раздев меня, делает со мной сейчас то же самое. Разница была лишь в том, что искусниц было две, а это значит, что спать мне сегодня не дадут.

В шесть утра в дверь номера осторожно постучали. Прикрыв своё голое тело простынёй, я получил из рук посыльного матроса пакет.

- Что пишут, Валера? - спросила Галя.

- Пишут, что на твоём Горьковском автозаводе во время пожара сгорели все профсоюзные путёвки в сочинский санаторий на всё предстоящее лето, - ответил я, укладываясь в постель между женщинами.

- А про Челябинский тракторный там ничего не пишут? - спросила Лена и нежно поцеловала меня.

- Пишут, - прошептали мои искусанные за ночь губы. - И про тебя лично тоже.

- А что? - продолжая соревноваться с Галей за обладание большей частью моего тела, спросила она опять.