Воспоминания о Ф. Гладкове

Не таков старый Подсосов, воспитавший сына, ставшего потом летчиком-героем, готовящимся в полетах «узнать свою планету». Искусство помогало отцу и педагогу воспитать сына подлинно новым человеком. Как эта коллизия близка сегодня нам, знающим реальных современников — отца-учителя Степана Титова и его сына-космонавта Германа Титова!

Заканчиваешь чтение повести «Березовая роща», и навсегда западают в сердце верные слова одного из ее героев:

«Счастлив тот, у кого есть лучший из друзей — учитель».

Во время Великой Отечественной войны Гладков, разивший фашизм словом публициста и художника, написал трогательный рассказ об учительнице, всей своей тридцатилетней работой в школе доказавшей, что воспитание молодых «...очень душевное искусство» («Сердце матери», 1942). Дочь ее Соня, воспитанная матерью в духе патриотической преданности социалистической родине, уходит на фронт. Наталья Степановна, получив весть о ее гибели, не поддается отчаянию, ибо питомцы не оставляют ее в одиночестве. Молодая учительница Оля с дочерним чувством относится к Наталье Степановне, воспринимая от нее трудную науку «учиться учить и воспитываться воспитывать».

IV

С осени 1933 года на Тверском бульваре, в Доме Герцена, был открыт Литвуз, унаследовавший традиции Высшего литературно-художественного института, основанного в 1921 году и руководимого тогда Валерием Яковлевичем Брюсовым. Теперь Литвуз был открыт по идее Максима Горького, вынашиваемой им издавна, о чем мы знаем из его воспоминаний о Владимире Ильиче Ленине. Примечательно, что несколько преподавателей и воспитанников «брюсовского» института были потом педагогами Литвуза (Михаил Степанович Григорьев, Леонид Иванович Тимофеев, Николай Иванович Замошкин, Михаил Аркадьевич Светлов и другие). Сначала Литвуз был вечерним. В нем молодые литераторы, без отрыва от своих основных производственных баз, получали филологическое образование. Наборщики, метростроевцы, слесари — «все побывали тут». Назывался вуз по своим начальным буквам полного титула: ВРЛУ — Вечерний рабочий литературный университет. В писательских недрах говорили об этом детище разноречиво и нередко скептически. Сам добрый «папаша» Владимир Петрович Ставский, душевно расположенный к первому составу своеобразных студентов, говорил руководителям ВРЛУ в глаза:

— А кого вы нам будете в нем готовить? Сможешь ли ты, дорогой руководитель, выпустить из института Чехова? Короленко? Горького? Или даже подобного мне, грешному, литератора? Нет, говоришь? Правильно. Ежели нет, так зачем же нам ребят мутить, а?

— Но ведь вы же на открытии вуза правильно объясняли этим ребятам, в чем состоит главная задача университета.

— И я говорю — правильно. Университет нужный. Но как бы не свихнулись ребята, подумают: поучимся и — в Бальзаки, в Байроны. А?

Сколько раз и позже в писательской среде — да и в самом институте — подымались голоса сомнения в целесообразности его существования. Но «писательский вуз» себя оправдал. Оправдал потому, что писатели и профессора, подходившие близко к жизни института, укрепляли его авторитет своей замечательной практической помощью. Студенты вуза имели счастливую возможность развиваться под действенным влиянием виднейших мастеров словесного цеха. Руководителями семинаров и консультантами по творческой работе в разное время жизни вуза были Леонид Леонов, Константин Федин, Николай Асеев, Владимир Луговской, Илья Сельвинский, Михаил Светлов, Владимир Лидин, Николай Замошкин, Константин Паустовский, Борис Ромашов, Павел Антокольский, Александр Крон, Василий Казин, Григорий Бровман, Владимир Щербина, Семен Кирсанов, Александр Дроздов, Сергей Обрадович и другие. Ныне, как известно, многие питомцы института пришли на смену своим учителям и успешно работают в роли руководителей творческих семинаров.

Если их и можно в чем упрекать, то, пожалуй, лишь в искренней и бескорыстной любви к институту, но отнюдь не за равнодушие к нему.

Я знаю, что Федор Васильевич вначале высказывался о ВРЛУ тоже скептически. «ВРЛУ» он произносил как-то особенно ворчливо, явно недоброжелательно, «Боюсь, что вы, дорогие энтузиасты, выводите литературных цыплят в особом литинкубаторе. Играете в Парнас? Слыхал я, что голосованием решаете, кто ныне лучший поэт? И оказывается — Кирсанов?! А? Вот я к вам приду, погляжу...»

Пришел он к нам не скоро. Это было в 1937 году, во время подготовки института к весенней экзаменационной сессии и к первому выпуску заканчивавших курс обучения студентов. Контрольно-ревизионную комиссию от Правления Союза писателей возглавлял Федор Гладков, не просто писатель, а писатель и педагог с большим стажем, один из опытных деятелей народного образования. Беседы и советы Федора Васильевича были целеустремленными, меткими, конкретными и дальновидными. Особенно настойчиво предлагал Федор Васильевич расширение курсов и семинаров по изучению истории русской классической литературы и творческой лаборатории классиков.