Воспоминания о караване

И снова сухопутное путешествие. Нужно сказать, что в наше время караванные переходы стали обыденностью и не являются подвигом, как это было ещё пятьсот лет тому назад. Ещё во времена халифа Муавии, если мне не изменяет память, в VII веке от Исы, караванные пути были обустроены, были основаны почты, поддерживались в порядке источники, а постоялые дворы встречались повсеместно вдоль дороги и между двумя наугад взятыми караван-сараями было обычно не более двух дней пути. Караван проходил в день в среднем 12 фарсахов и было это совсем неплохо, благо что мы не везли особенно никакого груза и даже пиратский караван, пытавшийся ограбить нас несколько раз, уходил не солоно хлебавши. У меня не было даже волшебного фонаря, который пылился на какой-то полке во дворце кордовского халифа.

Должен признаться, что описания природы мне совершенно не даются. Сколько я исчёркал пергаментных листов, пытаясь точно передать не только свои ощущения от дороги, но и то, что видел по обе её стороны! Видимо, такого рода литература—не мой удел, поэтому буду писать так, как получается, да простит мне возможный читатель сухость изложения. Продолжу пожалуй, отметив, что населённые пункты, встречавшиеся на пути, мало меня удивляли, не было в них ничего особенного—обыкновенные восточные аулы и пыльные кишлаки, а города после Бейрута тоже не производили особенного впечатления: та же толкотня, разноязыкая речь, шарлатаны, предсказатели, монахи. Даже Царьград показался мне слегка уменьшенной и несколько христианизированной копией Бейрута. Долго мы там не задерживались, время текло, разбиваемое мозолистыми ногами дромедаров, и, миновав Кавказ, караван наш устремился прямиком в Итиль сквозь пустынные степи, которые были уже территорией Хазарского царства. Но это, признаться, никак не ощущалось, разве что караван-сараи стали попадаться реже и люди в них плохо понимали по-арабски и почти не говорили на этом языке.

— Итиль!—говорил я караван-сарайщику и тот, истово кивая, показывал рукою куда-то за горизонт.

— Скоро?—спрашивал я его, и он, продолжая кивать, размахивал руками и кланялся в том направлении, куда показывал. Добиться чего-либо было практически невозможно и, перекусив и переночевав, мы двигались дальше в направлении поклонов хозяина постоялого двора и дважды, увидав впереди крепостные стены, с радостью думали, что вот она, цель путешествия, и дважды разочаровывались, ибо сперва это оказался Тмутаракан, то есть мы основательно отклонились к Западу, а во втором случае Семендер—совершенно пустая крепость, похоже, давно покинутая. По крайней мере так сказал единственный житель крепости, седовласый полоумный старец, обитавший в крепостном подземелье и питавшийся летучими мышами. Семендер произвёл на нас очень тягостное впечатление, поэтому решено было даже не останавливаться здесь на ночлег, а поскорее уносить ноги, ибо, как сказал старик, здесь живут призраки всех хазарских каганов, начиная с Булана, что по-хазарски означает «лось». «Лосей нам еще не хватало!»—подумал я и двинул караван вперёд.

Запустением веяло от хазарских земель. Складывалось впечатление, что хазарская история уже закончилась и мы имеем дело лишь с трупом этой истории, который, если его не погребут, сам развеется по ветру и испарится. Хазарская история закончилась, но на территории хазар ещё не началась история другого народа, который совершенно необязательно должен стать их приемником. Видимо, этот народ ждал, сам того не ведая, пока исчезнут все следы хазар, чтобы ворваться, как вода, сметающая плотину, в хазарские степи.

И наконец—Итиль! Город этот более всего напоминал огромный кишлак или аул с пыльными дорогами и глинобитными хатами. Попадались порою большие здания—мечети, церкви, синагоги и школы, но всё было такое обшарпанное и запущенное, что рассматривать достопримечательности не хотелось.

Мы въехали в Итиль вечером 12 декабря 1052 года от Исы, ровно через год после неудачного отплытия от Бейрутской пристани, когда уже взошёл месяц, похожий на татарскую саблю. Звёзды блестели и в свете этой татарской луны и серебряных звёзд город, надо признаться, выглядел не так уж и плохо. Караван остановился на постоялом дворе, где я решил переночевать, а наутро отправиться на приём к кагану, чтобы передать ему поклон от покойного отца и выяснить, не забыл ли Господь, благословен Он, о еврейском государстве, которое в наше время представляет собой большую редкость.

Я вымылся, поужинал, весь вечер молился, а наутро, одевшись в лучший лапсердак и любимую чёрную фетровую шляпу, мягкие туфли из кордована и полосатые суконные штаны, усевшись на любимого песочного дромедара, отправился во дворец кагана, расспрашивая у встречных мальчишек дорогу, благо я уже настолько хорошо владел тюркским наречием, что свободно мог общаться на базаре с торговцами. По пути я, кстати, и заехал на базар, где купил два фунта рахат-лукума: не являться же ко двору с пустыми руками!