чинились всяческие противодействия. А милый власти Валентин Катаев за свою долгую писательскую жизнь издавался 595 раз на 73 языках, общий тираж 43 млн. экземпляров. Наиболее популярные зарубежные писатели имели у нас тиражи, которые на родине им и не снились. Одних американцев издано 275 млн. экземпляров, в том числе Хемингуэя — 13 миллионов.
Если человек занимается литературой профессионально и в течение многих лет, его никакое обилие книг не пугает. Он прекрасно ориентируется в потоке новых произведений и переизданий; знает, что нужно обязательно прочесть, что достаточно перелистать, а что можно просто пропустить. В редакции работали такие асы, такие знатоки классики и современности, перед эрудицией которых лично я только преклонялся.
Хотя в среде непрофессиональной слыл начитанным человеком. Читать я начал еще до школы, прекрасно помню первую книгу, которую в 6 лет прочел самостоятельно — «Золотой ключик, или приключения Буратино» Алексея Толстого, помню и все иллюстрации, и как мы ее покупали в книжном магазине на улице Горького. Между Моссоветом и Центральным телеграфом до войны стоял ряд домов, полуподвал которых занимал огромный книжный магазин. Мы жили неподалеку. По выходным папа часто водил меня туда за новой книгой. Чтение было моей страстью. Я перечитал все, что имелось дома, у дедушки с бабушкой (именно у них, лет в 11—12 прочел полное собрание Гоголя и все 4 тома «Жизни животных» Брэма).
В эвакуации я стал своим человеком в библиотеке Магнитогорского металлургического комбината, где за зиму 1941—42 годов прочел массу книг, в том числе «12 стульев» и «Золотого теленка». Летом 1942 года в Санчурске Кировской области дед привел меня в дом, где сохранилась богатая библиотека дореволюционных изданий, и хозяйка давала мне то Загоскина, то Чарскую… В школьные годы читал на уроках, на переменах и до поздней ночи в постели, прячась с лампочкой под одеялом. Филфак МГУ дал глубокое знакомство с русской классикой, фольклором и древними писателями, со всем лучшим, что имелось в античной, средневековой, классической и современной литературе Запада. Позже, уже работая, я, конечно, читал те новинки, которые читали все, но на большее времени не хватало. Поэтому первые годы в «Литгазете» как-то вмешиваться в освещение литературных тем мне представлялось невозможным.
Стратегию в этой сфере определял, конечно, сам Чаковский. Проводником его установок был Евгений Алексеевич Кривицкий, курировавший как зам. главного редактора всю «первую тетрадку» — те 8 страниц, которые отводились под статьи о литературе и искусстве. С давних времен во главе основных отделов тетрадки стояли члены редколлегии.
Самым мощным был отдел критики, занимавшийся русской литературой, во главе с Федором Аркадьевичем Чапчаховым и Аристархом Григорьевичем Андрияновым. Они соединяли в себе и глубоких знатоков и опытных политиков. Среди штатных работников я бы выделил две наиболее яркие, известные и теперь фигуры — Сергея Ивановича Чупринина (сейчас главного редактора журнала «Знамя») и Аллу Николаевну Латынину, представлявших левый фланг критического фронта.
Сергей Иванович Чупринин
Алла Николаевна Латынина
«Братишками», как называли в редакции отдел литературы народов СССР, руководили Ахияр Хасанович Хакимов и Людмила Евгеньевна Лаврова. За исключением знающей все и вся за многие-многие годы работы в «ЛГ» Натальи Сергеевны Высотской, состав отдела был молодой, энергичный и в то же время очень дисциплинированный — иначе и быть не могло при прошедшем фронт аксакале Хакимове. Отдел проводил политику мудрую и взвешенно-доброжелательную по отношению к «письменникам» из союзных и автономных республик. Не допускал в отношении кого-либо невнимания, чаще хвалил своих подшефных. Если и критиковал, то в очень тактичной форме. Мы-то все жили в убеждении, что дружба народов у нас крепкая и нерушимая, а «братишки» лучше всех в редакции понимали, какая это ранимая и взрывоопасная материя. И умело, ювелирно вели дело, прося только об одном — дайте нам работать без некомпетентного вмешательства редактората. Мы и не вмешивались, зная, что дело в надежных руках.
Ахияр Хасанович Хакимов
Людмила Евгеньевна Лаврова
Борис Ефимович Галанов
Тоже фронтовик и тоже член редколлегии Борис Ефимович Галанов руководил отделом искусств. Это был человек больших знаний и большой интеллигентности, пользовавшийся прочным авторитетом в разношерстной, амбициозной массе деятелей искусства. Авторитет удерживался просто: отдел, сколько я помню, ни разу не покривил душой в оценках, мягко отвергая и просьбы редактората порадеть тому или иному артисту. Помню, я по доброте душевной попросил как-то поддержать соседку по дому Людмилу Гурченко, переживавшую тогда неудачный творческий период. Зам. редактора отдела Юрий Гладильщиков сходил на концерт и объявил мне: «Мы можем дать только критический отзыв».