Воспоминания о моем отце

Сталин собрал конструкторов и промышленников и сказал им: «даю вам год на то, чтобы скопировать Боинг. Если будет изменен хотя бы один винтик, сниму голову!»

Это была труднейшая задача для всей промышленности страны, потому что нужно было осваивать прежде всего конструкционные материалы: сталь, дюраль, пластмассу, резину и т.д. Из наших тогдашних материалов такой же самолет построить было невозможно. Предупреждение о невозможности «изменения винтиков» было очень своевременным. Мне известно, как наши конструкторские бюро «копировали» немецкую подводную лодку XXI серии. Они подлаживались под возможности наше промышленности, в результате чего построили совершенно другую лодку, гораздо худшую.

Промышленности предстояло впервые осваивать сенсорные устройства, системы гидравлики, колеса новой конструкции, моторы и еще много чего. И через год должен был быть готов не какой-нибудь макет, а настоящий боевой самолет. Самолет был сделан к сроку. Получил он название ТУ-4. Я побывал на первом самолете. Получилось это так. Я был в отпуске после четвертого курса. Папа все время пропадал на аэродроме в Кратово. Этот аэродром принадлежал летно-испытательному институту авиапрома. Однажды, заскочив домой, он взял меня с собой на аэродром и предоставил мне возможность наблюдать прцедуру сдачи столь важного самолета. Военных было немного. Преобладали конструкторы в кожаных тужурках, которые держались очень уверенно. По папиной просьбе инженер-майор Томан (то ли борттехник этого самолета, то ли военпред ) провел меня по самолету от хвоста до носа. Я сравнивал самолет с подводной лодкой и говорил, как выглядит то или иное устройство на лодке. При этом Томан считал, что самолет лучше подводной лодки, а я наоборот. Самолет отличался от ранее виденных мною насыщенностью электроникой и размерами. Почему-то большое впечатление на меня произвело шасси с огромными колесами.

Оказалось, что папа тоже принял участие в создании этого самолета. Он был председателем государственной комиссии по приемке моторов, которые осваивались авиамоторным заводом в Молотове (Перми). За создание ТУ-4 папа был награжден орденом Красной Звезды.

Далее события развивались следующим образом. Когда самолеты уже пошли в серию, девятку самолетов ТУ-4 было решено показать на ноябрьском параде в 1948 году. Главный маршал авиации Голованов решил лично пилотировать головной самолет, чтобы в репортаже о параде прозвучала его фамилия, как флагмана столь престижного полета. Однако, ему сказали, что в головном самолете полетит Вася Сталин, занимавший в то время пост командующего ВВС Московского военного округа. Голованов пытался воспротивиться, и тут же был отстранен от командования Дальней Авиацией, создателем которой он являлся. Его назначили командиром десантного корпуса. Голованов потребовал, чтобы ему дали возможность сначала закончить курсы «Выстрел», поскольку он в пехоте ничего не понимал, а потом уж назначать комкором. Его пожелание было удовлетворено.

На этом я, пожалуй, закончу описание кризисной обстановки в авиации, которая характеризовалась, с одной стороны, быстрым решением проблемы, а с другой, обстановкой террора, присущей культу личности.

Развивая эту тему последовательно, я забрел в своем повествовании в 1948 год. Между тем, в 1947 году произошли события, о которых хотелось бы упомянуть.

Впервые после 1936 года папа получил отпуск и поехал в санаторий в Сочи. На третий день отдыха ему стало плохо, и его срочно самолетом отправили в Москву в госпиталь Бурденко. Обследование показало, что одна почка не работает. Папу положили на операционный стол и отрезали то, что осталось у него от левой почки, а именно: оболочку с гноем внутри. Такое состояние почки было последствием его прыжков с ПО-2 под Сталинградом. К сожалению, раньше поставить диагноз не удалось. Вместо отдыха в папиной жизни случилась операция, после которой он долго приходил в себя. Полкорпуса у него было разрезано, и шов заживал плохо.

В госпитале папу навестил Голованов, что вызвало там страшный переполох.

* * *

У меня летняя практика была разбита на три части. Сначала мы в Ленинграде стажировались на дизелестроительном заводе №800, что за Невской заставой. Затем мы уехали в Полярное, и первую половину практики я плавал на подводной лодке Л-20, на которой совершил переход в Белое море. Вторую же половину практики я провел на плавбазе «Печора». Эта плавбаза была трофейной немецкой. Она была печально знаменита тем, что во время войны заходила в Карское море и являлась базой для восьми немецких субмарин, терроризировавших Северный морской путь.

Плавбаза «Печора»

На этой плавбазе были новейшие дизеля, в том числе двухтактные двойного действия. Все это было очень интересно изучать.

Однажды на плавбазе сыграли большой сбор, и мы выстроились в первом сроке (выходная форма одежды) на верхней палубе для встречи адмирала флота Николая Герасимовича Кузнецова, прибывшего к борту плавбазы на торпедном катере.