Воспоминания петербургского старожила. Том 1

– Почтеннейшая эта особа, – рассказывал Иван Никитич, – была олицетворенная доброта и снисходительность. Она никогда ни на что не ворчала и принимала как нельзя спокойнее шутки молодежи над тем временем, когда она сама была молоденькою девушкою, веселою, беззаботною. Напротив, ее сиятельство частехонько хвалила многие новые обычаи и порицала старые. Как теперь помню ее оживленный спор с некоторыми тогдашними светскими староверами о новой комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума», которую в ту пору в Москве списывали нарасхват, поручая эту работу наемным, малограмотным писцам, почему в копиях было такое множество нелепейших ошибок. Молодежь читала эти копии с восторгом и заучивала наизусть многие стихи; старички же и старушки большею частью отплевывались от этого «злого бреда», как они называли произведение Грибоедова. Княжна Варвара Петровна раз как-то, когда у ней к обеду собралось немало гостей, выражала громко желание познакомиться с Александром Сергеевичем Грибоедовым, причем сказала: «Обещал было мне племянник Поль, познакомившийся с Грибоедовым на Кавказе, привезти его ко мне; да вот, ветреник, как с цепи сорвался: возьми да и ускачи в Петербург». Вдруг в это самое время внимание как княжны, так [и] нас всех привлек к себе на улице щеголевато одетый, по-видимому, очень порядочный молодой человек, который перед самыми окнами дома княжны упал и лежит без чувств. Произошла общая переполоха, во время которой княжна приказала людям своим бережно поднять молодого господина, который лежит, бедный, в обмороке, и внести его хоть на половину князя Михаила Петровича. Я поспешил выйти на улицу и помог лакеям на толстом одеяле поднять и перенести в дом больного молодого человека, который имел вид почти мертвеца. Но каково же было мое удивление, когда этот умирающий, едва успели внести его в первую комнату, встает на ноги, просит слуг обчистить его фрак от пыли уличной и, уверяя, что он выздоровел от одного только внимания княжны, умоляет нас представить его ее сиятельству. И вот наш умирающий щеголь, целуя ручку княжны, сказал: «Я Александр Сергеевич Грибоедов, давно желавший иметь честь быть вам, княгиня, представлен; но спешный отъезд князя Павла в Петербург отнял к этому у меня всякую возможность. Между тем желание быть участником вашего общества, княжна, было во мне так сильно, что я решился на эту проделку, в полной уверенности, что человеколюбие княжны Варвары Петровны, громко известное в Москве, не допустит меня в обмороке лежать на улице и отворит мне, больному, двери дома, в который здоровый я, может быть, не скоро бы попал! Простите мне со свойственным вам великодушием эту шалость». – «Помилуйте, – отвечала княжна, – вы, Александр Сергеевич, премило вывели меня из затруднения, в какое поставил меня мой ветреник Поль, обещавший мне исполнить давнишнее мое желание, познакомить меня с автором „Горе от ума“, и так второпях улетевший в Петербург, словно его только там недоставало».

С тех пор Александр Сергеевич Грибоедов бывал в доме княжны на Самотеке очень часто и сделался почти домашним человеком. Вот в это-то время, – сказал Скобелев, – я воспользовался собственноручною авторскою рукописью, очень верною, которую привез Александр Сергеевич княжне, а княжна давала ее списывать многим своим знакомым, и в том числе мне, который однажды просидел в нумере московской гостиницы всю ночь напролет без сна над писанием этой вот самой копии. Знаю, по крайней мере, что она вернешенька с подлинником.

На днях мой хороший знакомый Александр Матвеевич М[ерин]ский, мать которого была родной племянницей княжны Варвары Петровны, умершей в 1830 году, 74 лет от роду, и хорошо знавший свою почтенную grand-tante[829], вполне подтвердил мне этот рассказ Ивана Никитича Скобелева, дополнив, что он сам из уст княжны слышал неоднократно об этом случае знакомства княжны Варвары Петровны Волконской с нашим знаменитым Грибоедовым.

Граф Егор Францович Канкрин в его домашнем и кабинетном быту

О знаменитом бывшем (с 20-х по 40-е годы) министре финансов графе Егоре Францовиче Канкрине в периодической печати русской и заграничной есть немало довольно интересных и немаловажных подробностей, проливающих более или менее яркий свет на сущность его государственной деятельности, столь благотворной для нашего отечества. В таких биографических журналах, каковы «Русский архив», «Русская старина» и, наконец, «Исторический вестник», рассказано немало различных анекдотивных подробностей о графе Егоре Францовиче, который, по справедливости, имел много, очень много оригинального и даже странного, особенно в своем домашнем и так называемом «кабинетном» быту. Собрание в одно целое всех этих анекдотивных случаев могло бы пролить довольно яркий свет на такую замечательно прекрасную и полезную для отечества нашего личность, каков был министр финансов граф Канкрин.