Воспоминания петербургского старожила. Том 1

«Ты, Хвостов, – к нему дошедши,
Вскрикнул я, – тебе ль здесь быть?
Ты дурак, не сумасшедший:
Не с чего тебе сходить».
«В Буало я мысль добавил,
Лафонтена я убил
И Расина обесславил», —
Быстро он проговорил
И читать мне начал оду.
Я искусно ускользнул
От мучителя; но в воду
Прямо из огня юркнул.
Здесь старик с лицом печальным,
Букв славянских красоту,
Мажет золотом сусальным
Пресловутую фиту

.И на мебелях повсюду
Коронованное кси,
Старосветских книжиц груду
И в окладе юс и пси;Том, в сафьян переплетенный,
Тредьяковского стихов…
Я увидел, изумленный,
И узнал, что то Шишков.

– Но вот, – продолжал расхохотавшийся над моим вниманием и прилежным записыванием Воейков, – мне сторож говорит:

Нумер первый, ваш приятель
Каченовский

здесь сидит.Букву э на эшафоте
С торжеством и пеньем жжет;
Ум его всегда в работе:
По крюкам стихи поет.
То кавыки созерцает,
То, обнюхивая гниль,
Духу роз предпочитает,
То сметает с книжек пыль.
И в восторге восклицает,
Набивая ею рот:
«Сор славянский! Пыль родная!
Слаще ты, чем мед из сот».

Нумер третий, на лежанке

Истый Глинка воссидит.
Перед ним дух русский в склянке
Не откупорен стоит.
Книга Кормчая отверста
И уста отворены;
Сложены десной два перста,
Очи вверх устремлены.
«О! Расин! Откуда слава?
Я тебя, дружок, поймал!
Из Российского Стоглава
Ты Гофолию украл.
Чувств возвышенных сиянье,
Выраженье, красота,
В Андромахе – подражанье
Погребению кота»[478].

Я не утерпел и расхохотался, записывая последний стих и повторив прежние слова:

Перед ним дух русский в склянке
Не откупорен стоит!

Сатирические отзывы о московских писателях навели разговор на Москву. Я сказал, что был там в 1827 году проездом с отцом из Петербурга в Орел[479].

– Так вы в первой самой юности были в Москве, мой юный новый приятель, – возгласил Воейков, – а не видели ли вы там одного прескверного зверька, сильно распложенного в матушке Москве белокаменной с золотыми маковками в преизрядном числе? Зверок этот двуногий и называется бьющим баклуши в первопрестольной нашей столице сынком знатных и богатых родителей.

– Видел, видел не одного даже, – сказал я, – да ведь и здесь в Петербурге этих зверьков коллекция немалая. Я слышал давно уж на публичном акте в Орловской гимназии читанные одним воспитанником стихи на этих зверьков из пиесы под названием, кажется, «Сатира к Сперанскому», принадлежащей вашему, Александр Федорович, перу[480], как упомянуто в «Учебной книге» Н. И. Греча[481].

– А вы, юный мой гость, не помните этих стихов, написанных мною за двадцать пять лет пред сим, то есть в 1805 году?