Воспоминания петербургского старожила. Том 2

После этого прошло так лет пять: я встретил Н. И. Греча, помнится, на открытии какого-то богаделенского приюта, что, как известно, у нас в нашем филантропическом быту всегда заключается завтраком или обедом с непременными тостами и шампанским. Николай Иванович, правду сказать, очень жаловал эти юбилеи и эти открытия, преимущественно за их финал с веселым пирком. Этот раз в конце филантропического обеда Николай Иванович повествовал со свойственными ему апломбом и азартом, юмором и находчивостью, сыпля направо и налево эпитетами, не всегда, конечно, приличными и удачными, но часто меткими и уж всегда забавными. Одною из жертв этого гречевского искрометного словоизвержения был в этот день издатель начинавших тогда входить в славу «Отечественных записок» А. А. Краевского. Уже давно Греч из защитника и благорасположенного к Андрею Александровичу сделался его поносителем и ругателем. Чего-чего уж тут не причитывал, касаясь даже фамильных обстоятельств человека[751], что, конечно, до литературного быта нисколько не касается и не относится и что далеко не отличается деликатностью, приличностью и тактом. Всего больше [в] тот день Греч глумился над безобразными переводами с французского, которые являлись в ту пору в «Отечественных записках» и печатались там за [г]онорариум, доведенный до последней дешевизны, почти-почти даром. Помню, что в этот раз Николай Иванович в особенности напирал на то, что в «Записках» французское слово doyen d’âge (старший летами или старший по возрасту) переведено было Дойенд’ауге с приданием слову этому значения имени нарицательного, какого-то никому, кроме переводчика и редактора, не известного лица[752]. Хохотали все громко, конечно отчасти при содействии распитой уже пары дюжин шампанского. Заключил же Греч свою атаку на Краевского так: «Замечательный, в своем роде, этот Краевжский[753] писатель, нечего сказать. Он ознаменовался всего двумя трудами в нашей литературе: переводом с французского одной книжицы о Египте, да еще статьею о Годунове; но дело в том, что от перевода этого сам его переводчик, взявший за перевод деньги с книгопродавца и, конечно, не отдавший их обратно, формально отказался».

Петербургские редакции и редакторы былого времени

(Из «Воспоминаний петербургского старожила» 1820–1850-х годов)

I. Журналист-шутник (А. Е. Измайлов) и журнал для шутки («Благонамеренный») (1824–1826[754]).

II. Журналист – квасной патриот (П. П. Свиньин) и специально-патриотический журнал («Отечественные записки») (с 1823 по 1835 г.[755]).

III. Журналист – французик, подбитый ветерком (Шарль Сен-Жюльен) и салонный французский листок («Furet» («Хорек»)) с отчетами о русской литературе (1829–1830–1833).

IV. Журналист, придерживающийся чарочки (М. А. Бестужев-Рюмин), и листок, являющийся как случится, иногда («Северный Меркурий»), что не мешает издателю давать публике кое-когда являющиеся книжки журнала для дам («Гирлянда») (1830–1831–1832 годы).

V. Журналисты – сиамские близнецы (Н. И. Греч и Ф. В. Булгарин) и сильная в свое время их газета («Северная пчела») (1829–1836).

VI. Журналист – сатир и желчный полемист (А. Ф. Воейков) и еженедельные тетради сплетней и перебранок («Литературные прибавления к Русскому инвалиду») (1830–1835).

VII. Журналист – Тамерлан русской литературы (О. И. Сенковский («Барон Брамбеус») 1832–1846 гг.) и журнал-фейерверк с громким началом и злосчастною судьбою («Библиотека для чтения») (1834–1848).

VIII. Журналист, отставший от одного берега и к другому не приставший (Н. А. Полевой), и воссозданный им безуспешно журнал, родившийся при зареве пожара Москвы и при военных кликах 1812 года, постоянно склонявшийся к падению («Сын Отечества») (1836–1837[756]).

IX. Журналист-Протей (А. А. Краевский) и из лилипута патриотического журнальца выросшая громадная масса «чего хочешь и чего не хочешь» («Отечественные записки») (1839–1850[757]).

Х. Журналист-Икар, хотя и с восковыми крыльями, чуть не достигший солнца, но кувырком слетевший вниз (А. В. Старчевский), с его сначала необыкновенно успешно пошедшим еженедельником до превращения в ежедневник, попавший в руки кредиторов («Сын Отечества») (1856–1868[758] и до нынешнего его состояния полупечального, полукомичного).