Читаем Воспоминания писателей ХХ века (эволюция, проблематика, типология) полностью

Писатели не только рассказывали о своем пути, выстраивая общую канву жизни, но и делились своими размышлениями о прожитом, творческой историей создания своих произведений, соединяя личный и общественный опыт, а также высказывал мнение в виде рассуждений о судьбе искусства, месте художника в обществе.

В них ярко передана судьба поколения определенного времени, описывались важнейших исторических, социальных и общественные явлений ХХ века. Так, например, Берберова замечает: "Моя задача написать о жизни осмысленно... Я хочу писать, осмысляя то, что было (и самое себя), то есть давая факты и размышления о них. В этом двойном раскрытии мне представляется пережитое". Берберова, с. 29. Заметим, что независимо от жанра конкретного произведения на первом плане в нем находится личность самого автора. Н.Берберова прямо пишет о том, что толчком для написания ее воспоминаний стала монументальная книга И.Эренбурга. Вместе с тем она не скрывает, что главное для нее - собственная личность - "читатель смотрит в себя+ читая меня".

Следовательно, если для Эренбурга же главным является раскрытие сложности пережитой эпохи через индивидуальную биографию, вплетенную в события времени, Берберова побуждает читателя к "пробуждению сознания". Она понимает, что писатель не мог сказать обо всем: "Наше дело - осознать правду целиком, сделать вывод, построить его силлогизм". Берберова, с.603, 605. Эренбург создает общественную биографию, Берберова - личную.

Намеченные два направления определили своеобразие развитие мемуаристики последующих десятилетий. Обширный корпус подобных произведений, например, появляется в конце 60 - х - начале 70-х годов и в русской литературе - книги В.Каверина, В.Катаева, М.Исаковского, Л.Мартынова, В.Пановой, М.Шагинян. Их авторы также стремились разобраться в прожитом и определить свое место в произошедших событиях, не только вспомнить о том, что было, но и донести картину этого прошлого до следующих поколений, ибо "память проступает как связующее дыхание во всем, что мы сейчас создаем, и она животворит наш взгляд на прошедшее". Шагинян, с.7.

Подобный подход и проявляется в полифоничности названных произведений. Пытаясь конкретизировать проявление в них открытой авторской позиции, отдельные исследователи говорят о соединении в них автобиографического и мемуарного начал, определяя в целом подобные произведения как мемуарно автобиографические. _

Действительно, на первый взгляд термин мемуарно -автобиографические произведения не вызывает возражений, поскольку отражает главное свойство произведений - воспоминание о собственном пути (в форме автобиографии). Но вместе с тем им могут быть обозначены различные по структуре произведения "Былое и думы" Герцена, трилогия Л.Толстого, "История моего современника", "Семейная хроника" С.Аксакова, автобиографическая трилогия М.Горького. Поэтому, на наш взгляд, необходима более тонкая дефиниция.

Автор работы видит две традиции, идущие из мемуаристики XIX века. С одной стороны, налицо ориентированность на воспроизведение психологии ребенка с позиции повествователя в форме его воспоминаний о прошлом. Она реализовалась в повести о детстве, в которой биографические факты становятся основой для разговора о детстве поколения определенного времени. _

Другая традиция отразилась в форме, где собственная жизнь осмысливается писателем как художественно - документальная история современника, деятеля, участника общественного движения эпохи.

Исследователь справедливо замечает, что в традиционных жанровых формах мемуаристики образ повествователя "заслонялся предметом рассказа событиями прошлого, переживаниями юного автобиографического героя, характером исторической личности". В современных мемуарах повествователь является активно действующим в сюжете. "... В классических мемуарах он является лишь субъектом речи, образ которого складывается уже в изображении читателя на основе рассказанного". _

Известно, что в творчестве Аксакова представлены две указанные формы. К первому типу можно отнести рассказ о детстве и отрочестве в "Семейной хронике" и "Детских годах Багрова-внука", где доминируют личные переживания. Второй тип представлен в "Воспоминаниях" (1856), "Литературных и театральных воспоминаниях" (1858). В них писатель воссоздает панораму культурной жизни своего времени, и понятно, что здесь биографическая составляющая находится на втором плане.

Но и в том и в другом случае сохраняется строго фактическая основа, то, что автор видел и пережил, становится сюжетообразующим началом. Поэтому Машинский считает, что по жанру "Семейная хроника" представляет собой мемуары в форме романа. _ Историю собственной семьи писатель осмысливает как олицетворение отношений определенной эпохи. _ Он вполне справедливо определяет трилогию Аксакова как мемуарно - автобиографическое произведение.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1941: фатальная ошибка Генштаба
1941: фатальная ошибка Генштаба

Всё ли мы знаем о трагических событиях июня 1941 года? В книге Геннадия Спаськова представлен нетривиальный взгляд на начало Великой Отечественной войны и даны ответы на вопросы:– если Сталин не верил в нападение Гитлера, почему приграничные дивизии Красной армии заняли боевые позиции 18 июня 1941?– кто и зачем 21 июня отвел их от границы на участках главных ударов вермахта?– какую ошибку Генштаба следует считать фатальной, приведшей к поражениям Красной армии в первые месяцы войны?– что случилось со Сталиным вечером 20 июня?– почему рутинный процесс приведения РККА в боеготовность мог ввергнуть СССР в гибельную войну на два фронта?– почему Черчилля затащили в антигитлеровскую коалицию против его воли и кто был истинным врагом Британской империи – Гитлер или Рузвельт?– почему победа над Германией в союзе с СССР и США несла Великобритании гибель как империи и зачем Черчилль готовил бомбардировку СССР 22 июня 1941 года?

Геннадий Николаевич Спаськов

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / Документальное
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)

[b]Организация ИГИЛ запрещена на территории РФ.[/b]Эта книга – шокирующий рассказ о десяти днях, проведенных немецким журналистом на территории, захваченной запрещенной в России террористической организацией «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ). Юрген Тоденхёфер стал первым западным журналистом, сумевшим выбраться оттуда живым. Все это время он буквально ходил по лезвию ножа, общаясь с боевиками, «чиновниками» и местным населением, скрываясь от американских беспилотников и бомб…С предельной честностью и беспристрастностью автор анализирует идеологию террористов. Составив психологические портреты боевиков, он выясняет, что заставило всех этих людей оставить семью, приличную работу, всю свою прежнюю жизнь – чтобы стать врагами человечества.

Юрген Тоденхёфер

Документальная литература / Публицистика / Документальное
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943

О роли авиации в Сталинградской битве до сих пор не написано ни одного серьезного труда. Складывается впечатление, что все сводилось к уличным боям, танковым атакам и артиллерийским дуэлям. В данной книге сражение показано как бы с высоты птичьего полета, глазами германских асов и советских летчиков, летавших на грани физического и нервного истощения. Особое внимание уделено знаменитому воздушному мосту в Сталинград, организованному люфтваффе, аналогов которому не было в истории. Сотни перегруженных самолетов сквозь снег и туман, днем и ночью летали в «котел», невзирая на зенитный огонь и атаки «сталинских соколов», которые противостояли им, не щадя сил и не считаясь с огромными потерями. Автор собрал невероятные и порой шокирующие подробности воздушных боев в небе Сталинграда, а также в радиусе двухсот километров вокруг него, систематизировав огромный массив информации из германских и отечественных архивов. Объективный взгляд на события позволит читателю ощутить всю жестокость и драматизм этого беспрецедентного сражения.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Военное дело / Публицистика / Документальное