Воспоминания розы

В словах «Ах, я помогла своему мужу» есть что-то невероятно детское. Во-первых, никогда точно не известно, не обстоит ли дело ровно наоборот. Возможно, с другой женщиной писатель написал бы больше, лучше. Наверняка мог бы создать что-то другое. Конечно, женщина всегда помогает мужчине жить, но она может и усложнить ему работу. Любая зрительница после часовой лекции писателя мечтает о том, чтобы стать его подругой, единственной верной и понимающей поклонницей любимого автора. Быть музой летчика из «Ночного полета», великого писателя!

И в это мгновение появляется жена и говорит ему: «Муженек, уже поздно, пора возвращаться домой».

Все кончено. Что за женщина! Что за ведьма! Какое отсутствие такта! В тот момент, когда приглашенная им или случайно представленная ему поклонница наконец-то остается со своим кумиром один на один, появляется законная супруга! Поверьте, это непростительно!

Следовало стать бесчувственной, всегда готовой бодрствовать и ни в чем не ограничивать его. Наконец я мало-помалу осознала, что лучше оставить его в покое, дать ему свободу, ведь я доверяла ему.

Как дети, думала я, доверимся судьбе. Ведь есть бог – покровитель детей и супругов!

Но во время холостяцких вечеринок Тонио часто начинал скучать и просил меня звонить ему туда, куда он шел:

– Позвоните мне, прошу вас. Я так ненавижу бессмысленную болтовню, все эти публичные лекции, все эти обеды. Я уже все рассказал… Поверьте мне, дорогая, я готов тратить попусту время, но не переливать из пустого в порожнее. Не важно, что хозяйка дома обидится, если вы позвоните и попросите меня немедленно вернуться домой. Вы же знаете, я слишком хорошо воспитан, поэтому, если вы не позвоните, я не смогу уйти!

У меня вошло в привычку, когда он уходил, отправляться в кино, а потом заезжать за ним к его друзьям. Ах, я чувствовала себя такой хитрой. Тонио утомлялся от выходов в свет. Его приглашали против его воли. А он, сам не зная почему, чувствовал себя обязанным принимать приглашения.

Он был нелюдимым и одиноким. Но при этом любил хорошую компанию. Трезвонящий телефон вызывал у него ужас. Друзья могли беседовать с ним часами. Потом он решал продолжить начатый накануне разговор, прервавшийся в три часа ночи, и снова висел на телефоне до двух часов дня! Мы обедали с телефоном на столе! Перед ним я чувствовала себя растерянной и беспомощной. Как маленькая девочка.

9 В Марокко

Аргентинское отделение «Аэропосталя» расформировали. Тонио потерял должность директора в Буэнос-Айресе. Вы безработный, любовь моя! Отдыхайте!

– Нет, Консуэло, надо платить за квартиру, за еду, за развлечения.

Друзья наперебой приглашали его в рестораны, а Тонио обожал платить за всех. Теперь же его удручало отсутствие денег. В Буэнос-Айресе он получал двадцать тысяч франков в месяц. Огромная зарплата. А теперь оказался в Париже без гроша за душой. Он сообщил мне, медленно выговаривая слова:

– Я собираюсь пойти работать в «Рено» штатным сотрудником, так я буду уверен в завтрашнем дне. Я буду каждый день ходить в контору. Думаю, это неплохое место. Мне его нашли друзья.

Я огорчилась, видя, как покорно он согласился на эту ежедневную каторгу…

– Я выхожу на работу в следующем месяце. Если вы не против, дорогая!

– Нет, Тонио, я против, я не хочу, чтобы вы соглашались на эту работу. Ваша дорога в звездах.

– Да, Консуэло, вы правы, она в звездах. Только вы одна понимаете все…

Эта брошенная мной фраза о звездах сделала свое дело. Он быстро похоронил идею работы в «Рено», словно бы я подтолкнула его, опять подарила ему надежду.

Тонио снова начал мечтать в одиночестве и распевать свою «боевую песнь», как я называла ее в Буэнос-Айресе, потому что он заводил ее, управляя автомобилем или самолетом:

Вижу, как встает из мрака

Черный столб во тьме густой,

И дорога без возврата

Стелется передо мной.

С тех пор, каждый раз садясь за руль, я слышала эти слова…

* * *

Однажды Тонио сообщил мне, что должен съездить в Тулузу повидать Дидье Дора.

– Я хочу снова начать работать как простой пилот, – сказал он Дора. – Скорее в «такси»! (Действительно, на жаргоне летчиков самолеты назывались «такси».) В Париже я умираю от скуки. Поеду куда угодно, полечу, куда пошлете. Жена приедет ко мне. Я готов. Если вы согласны, завтра я жду указаний.

Он очень уважал Дидье Дора. В книге «Ночной полет» многие черты Дора проступают в характере Ривьера.

Вернувшись в Париж, Тонио распахнул шкаф и стал обнюхивать свою кожаную летную куртку, реглан, шлем, ремни, фонарь, компас. Любовно раскладывал все эти предметы на ковре.

Телефон у нас звонил по-прежнему часто. Парижские друзья продолжали звать его, но он отклонял приглашения.

– Занят, – объяснял Тонио. – Снова начинаю работать пилотом на линии. Я уже достаточно разжирел в парижских кафе и забегаловках. До свидания, у меня нет ни минуты свободной, собираю чемоданы. Жена вам все расскажет.

Это означало, что он стал недоступен для своих друзей-обывателей.