Воспоминания уцелевшего из арьергарда Великой армии

Мы уже привыкли к такому поведению казаков и не придали ему значения —   как правило, нескольких выстрелов было достаточно, чтобы держать их на расстоянии. Но вскоре наш авангард встретил дивизию генерала Рикара из 1-го корпуса, который был отрезан и разгромлен. Маршал Ней собрал в одну дивизию его остатки, и под прикрытием благоприятствовавшего нам тумана, приближался к противнику, пока их пушки не заставили маршала остановиться. Перед нами, построившись в боевой порядок, стояла русская армия, готовая воспрепятствовать нашему маршу по этой дороге, и только тогда мы реально осознали, что мы теперь совершенно одни, без нашей армии, и что наше спасение теперь зависит только от нашей отчаянности.

Глава V. От Красного до Орши

Разгром маршала Нея под Красным. — Смелый план маршала Нея. — Переход через Днепр. — Марш по правому берегу этой реки. — 4-й полк в опасности. — Прибытие в Оршу.

Битва у Красного, в котором участвовал 3-й корпус —   одна из самых ярких и выдающихся в истории этой кампании. Более неравной битвы еще никогда не было. Никогда до сих пор талант генерала и преданность войск не проявлялись столь ярко. Едва маршал Ней укрыл свой авангард от вражеского артиллерийского огня, как парламентер генерала Милорадовича предложил нам сложить оружие.

Те, кто знал маршала, легко могут представить себе, с каким презрением и отвращением маршал бы отнесся к такому предложению. Парламентер заверил его, что то глубокое уважение, которое русский генерал испытывает к его полководческому таланту и мужеству никогда не позволило бы предложить ему нечто недостойное выдающегося солдата, что капитуляция, по сути, неизбежна, поскольку другие корпуса бросили его, а сам он стоит перед 80 000-й армией противника, в чем он может легко убедиться, послав для проверки этих слов доверенного офицера.

3-й корпус вместе с полученным в Смоленске подкреплением, в то время не насчитывал и 6000 воинов, пушек осталось всего шесть, а кавалерии едва хватало только для сопровождения.

В ответ маршал просто взял в плен парламентера. Пальба некоторых пушек во время переговоров послужили поводом, и не думая ни о многочисленности вражеской армии, ни о собственных небольших силах, он отдал приказ атаковать. 2-я дивизия, построенная в колонны, примыкающие к полковым, шла прямо на врага. Да будет мне позволено здесь сделать паузу с целью отдать дань уважения преданности этих храбрецов и поздравить себя за то, что мне выпала честь командовать ими. Сами русские наслаждались французами —   каким идеальным строем шли они, как чеканили шаг. Каждый пушечный выстрел сметал целые ряды, и каждый шаг вперед приближал их к смерти, но никто не дрогнул. В конце концов, мы подошли к противнику так близко, что 1-я дивизия моего полка, скошенная картечью, рухнула на дивизию второй линии, и та пришла в полное расстройство. Теперь настал черед русской пехоты, а обрушившаяся на наши фланги кавалерия довершила разгром. Несколько отрядов занимавших выгодное положение тиральеров на мгновение задержали преследование противника. Генерал Ледрю развернул свою дивизию и наши шесть пушек ответили на многочисленные залпы вражеской артиллерии. Тем временем я сплотил остатки своего полка на главной дороге, где мы все еще находились пределах досягаемости артиллерии противника. Наша атака продолжалась не более четверти часа, а 2-й дивизии больше не существовало. Мой полк потерял несколько офицеров и уменьшился до 200 человек. Иллирийский полк и 18-й, потерявший орла, понесли еще большие потери. Генерал Разу был ранен, а генерал Леншантен попал в плен. Маршал Ней немедленно приказал 2-й дивизии отступать в сторону Смоленска. Пройдя пол-лье, он повернул налево и через поля пошел под прямым углом к главной дороге.

1-я дивизия, изрядно потрепанная после мощного удара армии противника, шла за нами с артиллерией и обозом. Те раненые, что могли идти, брели вслед за ними.

Русские заняли все окрестные деревни, а их кавалерия наблюдала за нами.

День подошел к концу: 3-й корпус шел в молчании, и никто не мог ответить на вопрос о том, что теперь с нами будет. Но присутствие маршала Нея вселяло в нас уверенность. Мы не пытались предугадать, что он будет или сможет сделать, — мы знали, что он придумает что-нибудь. Его уверенность в себе соперничала только с его мужеством. Чем больше была опасность, тем решительнее он становился.

И когда он принимал решение, он никогда не сомневался в успехе. В такой момент на его лице не было ни сомнений, ни беспокойства. Теперь все наши взоры обратились к нему, но никто не решался говорить. В конце концов, посмотрев на стоящего рядом с ним штабного офицера, маршал тихо сказал:

— Плохи наши дела.

— И что вы предлагаете делать? — спросил офицер.

— Перейти Днепр.

— А по какой дороге к нему идти?

— Полагаю, по той, по которой мы идем сейчас.

— А если река еще не замерзла?

— Она замерзнет.