Воссоединение

Если бы ему предложили выбор, он предпочел бы бродить по густым джунглям. Мало того, что он был более знаком с такой средой из своих путешествий, по крайней мере, там, несмотря на неизбежные эндемические опасности, он мог легко найти воду. Он старался не слишком много думать о том, чего у него не было: о прохладном, успокаивающем потоке жидкости в горле, о маслянистом ощущении вздутия живота, вызванном слишком большим количеством выпитого, слишком быстро скапливающимся внизу живота, о… . . Не в силах остановить себя, он размышлял о том, насколько все могло бы быть иначе, если бы потрепанный и порванный спасательный костюм все еще был цел. И пока он желает, с иронией решил он, он может также желать, чтобы неповрежденный шаттл ждал его с приоткрытой дверью на другой стороне хребта. Он наткнулся на блестящие сине-зеленые медные соли с их прерывистыми извержениями невероятно редких кристаллизованных минералов, уже не ценя поразительных красок и оттенков, видя в них лишь исключительно живые предвестники гибели. Несмотря на свои небольшие размеры, ослабевшая Пип быстро становилась изнурительной тяжестью на его плече. Она все реже и реже поднималась в воздух, поднимаясь только тогда, когда ее неудержимо побуждало какое-то исключительно интригующее зрелище или движение. Остальное время она предпочитала отдыхать в прыгающей, очень ограниченной тени, которую давали его голова и шея. Хотя он с нетерпением ждал ее случайных полетов из-за мгновенного охлаждения ее быстро бьющихся крыльев, поднесенных к его лицу, он не собирался поднимать ее в воздух только для того, чтобы обеспечить себе несколько секунд повышенного комфорта. Он соорудил импровизированную заплату для проткнутого червями резервуара для воды. Если бы только у него было что положить туда и пустую бутылку, которую он вытащил из разбитого шаттла. Больший контейнер начал натирать его спину, угрожая вызвать болезненный рубец. По крайней мере, у него было что-то, чтобы отвлечься от неистовой жажды, которая в противном случае занимала его каждую минуту бодрствования. У них тоже почти не осталось еды. В этом отношении Пипу было немного лучше. По крайней мере, она могла охотиться, хотя в своем ослабленном состоянии делала это все реже и реже. Ее повышенный уровень метаболизма требовал, чтобы она часто ела. Несмотря на растущее отчаяние своего положения, он все еще отказывался пожертвовать ею, чтобы спасти себя. Сверху, из-под трещин и отверстий в разноцветных солях, из-под покрова странной флоры, смотрели и ждали голодные глаза. Флинкс сомневался, что его внеземное происхождение помешает их владельцам сблизиться, когда они сочтут момент подходящим. Мясо есть мясо, белок есть белок, и на поистине бесплодных просторах любого мира падальщики всегда будут сначала есть, а потом страдать от любых последствий боли в животе. Он должен был быть начеку и двигаться. Когда его периодически активный талант работал, он иногда мог ощущать их примитивное присутствие поблизости, вне поля зрения, но не вне восприятия. Какими бы незнакомыми ни были их эмоциональные проекции, у него не было проблем с их интерпретацией. Они были угрожающими и ожидающими. Солнце Пирассиса было таким же беспощадным, как и его собратья в других мирах. Неоднократно облака собирались только для того, чтобы разойтись. Нерешительные и пушистые, их единственная цель, казалось, заключалась в том, чтобы соблазнить, а затем расстроить его. Они перетасовывались и перестраивались в ясном индиговом небе, словно не зная, чего от них ожидать, только для того, чтобы в конце концов рассеяться так же основательно, как и его надежды. Здесь не место умирать, решил он. Не здесь, так далеко от Мотылька, от Аласпина, от уютных пределов самого Содружества. Его решимость, однако, не утоляла ни жажду, которая преобладала в его мыслях, ни урчание в животе.