Восстанавливая равновесие

Но Штольц уже уходил – его волновали более земные проблемы. Большими шагами он шёл по коридору к бывшей гостиной Лорны, давно уже оборудованной им под его вкус. Были отправлены на помойку тёмные тяжёлые стулья, цвета свернувшейся крови ковёр, поцарапанный стол из дуба – всё то барахло, каким Рэндольф обставил комнату. Лорна была не более чем арендатором. А вот Хайнс Штольц сентиментальностью не страдал. Неразборчивость в средствах помогала ему всё увеличивать состояние, формально принадлежащее детям Гедлер ван Нек. Но скоро всё это будет его – шале и виллы в Швейцарии, Франции, дом в Берлине, ценные бумаги и права на интеллектуальные разработки, сделанные Рэндольфом Гедлером. Хельмут любезно облегчил его задачу, откинув копыта в лечебнице для психов. Осталась маленькая, миленькая Бриттен. Хайнс Штольц не раз пожалел, что она приходится ему родной племянницей – ему не хотелось убивать Бриттен. Куда приятнее было бы жениться на ней… но брак между такими близкими родственниками невозможен, разве что где-нибудь на островах или в Арабских Эмиратах. Но тогда ему пришлось бы всю жизнь прожить среди туземцев, украшенных бугенвиллеями, или в песках, а Хайнс Штольц не желал отрезать себя от цивилизации. Закрыв глаза, он позволил себе минутку помечтать: молодая красивая женщина, рабски покорная ему… всегда готовая разделить постель мужа с парой других красавиц. Он найдёт себе такую – когда у него будет достаточно денег, чтобы её удержать. Нельзя во всём полагаться на собственную привлекательность. Это хорошо понимал Рэнди Гедлер. Страшный, как старый козёл, он зарабатывал всё больше и больше денег, чтобы держать при себе хотя и глупую, но хорошенькую Лорну. А та соблюдала условия сделки: изображала привязанность и любовь, растила детей Гедлера. Но забыла самое важное – при этом воспоминании Хайнс нахмурился. Она забыла, что всем обязана своему брату, и не хотела делиться. Слишком любила деньги, за что и отправилась в мир, где материальные ценности не нужны. И все эти денежки, всё добро, что она копила для своих выродков, всё-таки получил он, Хайнс! А теперь подворачивается и выгодная возможность увеличить капитал – Макс Райт, адвокат Штольца, сообщил, что, кажется, есть покупатель на коллекцию идиотских глиняных божков Рэндольфа Гедлера, и он согласен платить даже за то, чтобы хотя бы взглянуть на неё одним глазком. Человек он известный, чертовски богат – не какая-нибудь мелкая сошка, владеет сетью отелей по всему миру. Хайнс повторил все его имена ещё раз, и они скатывались с его языка, словно маленькие слитки золота, которые он хотел бы потребовать в обмен на коллекцию Гедлера. Эрик Уайлдорф Берндт…

Бриттен бросилась на постель, прижимая к груди маленькую фотографию Хела в рамочке, которую ей удалось утаить от дяди, когда осудили брата. И вовсе не был Хел сумасшедшим, как ей все твердили вокруг! Он только хотел, чтобы они с Бриттен жили вместе. И чтобы с ними мама была. Судорожно вздохнув, Бриттен ещё раз взглянула на фотографию, где семья, из которой осталась только она одна, ещё была целой. Мама, папа, сама Бриттен на шее Хельмута. В ту пору ей было всего три года, и мама была такой счастливой и молодой. С годами отец уходил всё больше в свой бизнес и свои увлечения, кричал на мать, ругая её за расточительность. Лорна становилась раздражительной, её крохотного легкомысленного жизнелюбия светлячка уже не хватало, чтобы не замечать тирании мужа. Мать прятала бутылку в своей спальне под чулками и корсетами. А потом она умерла. В доме начал хозяйничать дядя. Хорошо, что его не было на той фотографии, где все они счастливы. Это было бы неправильно.

Вытирая рукавом свитера слёзы, Бриттен сползла с кровати, засунув фотографию на её прежнее место под подушкой, и заплетающимся старческим шагом побрела к компьютеру. Включила его – надо было доделать работу по астрономии, завтра её сдавать.

– Тук-тук!

На экране показалась голова Гуффи – её любимого диснеевского героя. Его нарисовал ей ещё Хел для принятия электронной почты. В кулаке Гуффи сжимал письмо – так, что в сочетании с его нарисованными пальцами это напоминало кукиш. Улыбка невольно расползлась по лицу Бриттен – Хел умел её рассмешить. Когда был с нею…

Кулаком Гуффи снова постучал изнутри по стеклу.

– Эй, старушка, – ворчливо заговорил он, – ну что глазеешь, тебе письмо! Если тебе пишут, значит, ты не умерла. Хотя и не обязательно, – мультяшка омерзительно захихикал.

Щелчком «мыши» – Бриттен особенно нравилась эта операция – девочка сбросила его в мусорный бак и, пошарив в меню, заткнула рот банановой кожурой.

– Спасибо за письмо, – вежливо поблагодарила она. Выбрала опцию «Читать» на панели инструментов. Интересно, кто из подружек решил черкнуть письмецо на этот раз?

Письмо-то было короткое, но столько было заложено смысла и в строках, и между строк, что Бриттен почувствовала, будто в неё выстрелили сразу из пяти базук. Писала женщина.