Восстание

’’Нация, борющаяся за свою жизнь и за свое будущее, обладает многими видами оружия. Гражданское население в состоянии не платить режиму налогов; не подчиняться его указам; бойкотировать его учреждения; захватывать правительственные земли, т.е. земли, которые правительство отняло у нас силой, и отказываться покинуть их; учредить временное еврейское правительство, которое возглавило бы национальную борьбу — все это является актами беспощадной войны...”

Следует отметить, что мы не считали, конечно, гражданское неповиновение окончательным ответом на все вопросы. Мы говорили, что гражданское сопротивление, если у него имеется какая-либо определенная серьезная цель, должно неизбежно, по железной логике событий привести к вооруженному восстанию. Мы соответственно призывали к этому как публично, так и в наших беседах с руководством Хаганы — Моше Сне, Исраэлем Галили, Шаулем Мееровым и другими. Моше Сне и Исраэль Галили обещали много раз, что они позаботятся о начале актов неприкрытого и всеобщего гражданского неповиновения. Я уверен, что они искренне хотели этого точно также, как и искренне стремились к расширению военной борьбы. Но их руки были связаны. Решение этого вопроса находилось в руках официальных, ’’признаваемых” учреждений власти, где восседали ученые мужи, разделенные на два лагеря: ’’активистов” и тех, кто, по словам Кроссмана, ’’искренне считали применение силы тягчайшим преступлением и ошибкой”. Ожесточенная словесная битва происходила между двумя враждующими лагерями.

Первые отклики на наш налет на штаб-квартиру Сикрет Интеллидженс Сервис не замедлили появиться в печати. Новый пропагандистский листок под названием ’’Лоялисты Кол Исраэль” писал о наших атаках, целью которых было, якобы, ухудшение отношений между англичанами и евреями.

Натан Фридман и я заявили Моше Сне и Исраэлю Галили протест, возмутившись этими лживыми измышлениями. Они извинились перед нами за эту публикацию, заявляя, что им вообще не было известно о ее содержании. Однако положение не было улучшено появлением язвительных комментариев по поводу нашей операции, ’’неофициально одобренной” Хаганой, в журнале Хаганы ’’Ахома” ’’Стена”.

Для своего же удобства мы давали друг другу псевдонимы. Исраэля Галили мы называли Иеремией; Натана Фридмана — Шимоном, а я был Иехескелем. Наши встречи обычно проходили в доме некоего ”Яна” на шумной улице Бен-Иегуда в Тель-Авиве. Когда я впервые встретился в нашим любезным хозяином, мне показалось, что я его где-то видел раньше. Позднее выяснилось, что мы оба были студентами Варшавского университета, а также близкими соседями по общежитию еврейских стипендиатов. Дни нашей молодости, которые не вернутся больше... Сейчас ”Ян” Яновский был одним из руководителей Хаганы. Моше Сне, тоже бывший студент, стал национальным главнокомандующим Хаганы; Натан Фридман, тоже бывший сосед по общежитию еврейских стипендиатов и друг детства, стал одним из руководителей ЛЕХИ, более известной под названием ’’группа Штерна”. Я же стал реб Сассовером. Судьба разбросала нас в разные стороны. Мы очутились в различных политических лагерях, а сейчас мы все сидели за одним круглым столом, наслаждаясь гостеприимством нашей милой хозяйки, и обсуждали пути дальнейшей борьбы за становление Израиля...

Руководители Хаганы продолжали жить в полуподполье. До их налета на моторизованную полицию и нашего нападения на аэродромы они вообще не опасались арестов. Сразу же после этих событий они ушли в полуподполье. Моше Сне ушел из дому, изменил свою прическу и в конце концов тайно уехал в Париж. Исраэль Галили снял добрую толику своих белокурых волос и, загримированный профессиональным актером, мог вполне сойти за купца, мелкого торговца, бухгалтера или обыкновенного холостяка. Его перевоплощение удалось, но длилось недолго. Несколькими месяцами позже, как раз перед началом сионисткого конгресса в декабре 1946 года я снова повстречался с Галили и крайне удивился тому, что его густые волосы вновь обрели свою прежнюю форму. Глядя на его прическу, я заметил: ’’Вот это и есть символ перемирия”.